Домой не возвращайся!

Бальзамов смотрел вслед удаляющемуся монголу, чья фигура напоминала усталого, старого медведя, которому жизнь опротивела до последнего края. Поневоле вспомнились рассказы матери о деде Иване, его родном деде, Бальзамове Иване Константиновиче, который до Великой Отечественной очень часто охотился на медведей. Успел убить аж шестнадцать. В тайгу ходил, имея не только ружье, но и топор. Пулей убить матерого зверя очень трудно, легко раненный он почти всегда уходил. Ищи ветра в бескрайней тайге. А вот если серьезно зацепило, тогда берегись. Разорвет в клочья. Единственный недостаток у медведя – это слабое зрение. Задача деда Ивана, впрочем, тогда еще не деда, ведь на фронт ушел – тридцати лет не исполнилось, была ранить, причем очень крепко, чтобы зверь, обезумев, бросился на врага. Охотник стоял за деревом и ждал, когда зверь по запаху найдет его. Остальное дело сноровки: вынырнуть из засады и нанести точный удар по голове. Силы Ивану Константиновичу было не занимать, поэтому медвежьи черепа раскалывались, словно сухие чурки. Лишь однажды не повезло. То был настоящий хозяин северного леса. Раненный под сердце, бурый исполин рванулся в свою последнюю атаку, желая забрать в царство теней своего обидчика и там продолжить нескончаемый бой. Ствол трехсотлетней сосны надежно скрывал деда Ивана. Нужно было лишь, улучив момент, скользнуть из-за укрытия и нанести точный удар. Ревя от боли, медведь бежал, плеская передними лапами, ища подслеповатыми глазами охотника. Из угла полуоткрытой пасти свисала тягучая нить слюны. Десять шагов, пять, три, два, один. Пора. Иван Константинович сделал шаг и замахнулся. Эх. Лезвие топора вонзилось в предательский, низкорастущий над головой сук и увязло. Времени, чтобы выдернуть не было. В это время косолапый встал на задние ноги и навис двухметровой тушей над человеком.

Пришлось резко нырять в сторону и, перекатившись на спине, бежать. Бежать под обрыв к реке, чертя зигзаги, рассчитывая на то, что раненный зверь начнет слабеть, терять энергию. Он чувствовал на спине жар могучего дыхания. Несколько раз длинные когти полосовали то крепкую брезентовую куртку, кирзовый сапог. Но, слава Богу, обошлось без ранений. Скоро река. Хотя, что толку. Если у преследователя достаточно сил, он без труда махнет в воду и поплывет. Может быть, чуть медленнее, чем человек. Ружье осталось прислоненным к сосне. А ведь вполне можно было успеть перезарядить, выбравшись на противоположном берегу и встречать во всеоружии. Крутой, градусов семьдесят, обрыв начинался сразу после плотного, низкорослого ельника. Толчок и несколько метров отчаянного полета. Охотник, едва успев коснуться зыбкой песчаной поверхности, ухватился за мускулистый сосновый сук и бросил тело вправо. В мгновение ока бурый хозяин тайги, бросившись следом, пронесся мимо и врезался с размаху всей тушей в воду. Тут же, встав на задние лапы и, задрав морду, стал принюхиваться, определяя местоположение противника. Иван Константинович, рванув из-за голенища нож, прыгнул прямо на спину зверю. Лезвие глухо вошло по самую рукоять под левую лопатку. Потом еще и еще. Пока жертва не захрипела и не задергалась в предсмертной агонии.