Домовой

Ника задумчиво побарабанила пальцами по столу, на всякий случай проверила камни еще разок, посмотрев сквозь них на свечу. Но так ничего и не разглядела. Они и в руках крошились — какие уж тут драгоценности.

Я брезгливо отряхнула с рук черную пыль.

— Тогда в чем подарок? — недовольно спросила сестрица, сгребая газету в кулек и метко выбрасывая в мусорное ведро у дверей. Кот, сидевший в темном углу, прыснул с шипением в сторону, заставив нас вздрогнуть. После моего возвращения он еще дулся — не подходил, обиженно смотря издалека. Конечно, оставила его наедине с Машкой…

— В спасении моей жизни? — изогнув бровь, предположила я, забираясь на кровать, а Нике предоставляя нежиться на печи. Холодной, правда, но забраться туда я бы точно не смогла. — Или думаешь, куница по собственной инициативе меня спасала?

— Не, куница это другое, — захихикала сестрица. За окном уже начинало светать и я ясно видела очертания ее накрытого одеялом тела. — К тебе, простигосподи, леший в качестве домового прибился. Только не рассказывай никому — а то засмеют… Горе луковое, все-то у тебя не как у людей…

— Тогда можешь сходить завтра на кладбище, поискать рубины, — не менее ехидно ответила я, прекрасно зная пакостный характер русалок. Эти если могут обмануть — обманут обязательно. А леший… И леший с ним. В доме я его (ее?), правда, не замечала, зато нашла, наконец, объяснение странному буйству в огороде.

— В общем, нечисть твоя заснула без подпитки, кормить ее некому, так что можешь быть спокойна, — сонно заключила сестрица.

Я некоторое время слушала ее размеренное дыхание, пока сама не заснула.

Наутро Ника встретила меня собранной сумкой.

Не скажу, что меня это сильно огорчило, но в последнее время я как-то привыкла к постоянному присутствию сестры в моей жизни. Казалось диким, что уже сегодня я буду засыпать в одиночестве и снова вернусь к своей отшельнической жизни.

Но вслух, конечно, ничего не сказала. На рассвете, тихо перейдя по мосту утопающую в тумане речку, я проводила ее до трассы.

— Телефон заряжать регулярно, — сурово предупредила сестрица. — И даже не вздумай от меня ничего скрывать. А то снова заявишься вся переломанная… Лечи тебя потом.

Получив мои клятвенные заверения в полном послушании, Ника перешла дорогу и подняла руку. Я дождалась, пока она сядет в первую же машину (все таки было что-то в ее невинной мордашке) и побрела обратно в деревню.

Я, вообще, собиралась идти через лес — убедиться, что «хозяин леса» действительно уснул без подпитки, а зверье — вернулось, собрать пару нужных травок. Но вместо этого остановилась на краю площади, в центре которой дремал разворошенный улей строительных лесов. Из-под него кое-где уже выглядывали красивые красно-кирпичные стены, позволяя оценить размеры будущей церкви. Скромные, надо признаться, но и людей у нас проживало совсем немного, а верующих тем паче.

Неуверенно потоптавшись на краю площади, я все же рискнула шагнуть вперед.

И тут же ощутила жаркое тепло святого места. Пока что оно не обжигало — скорее, предупреждало.

Ну, может быть, теперь в нашей деревне все будет как надо.

Только как бы мне на Гришкино венчание посмотреть?

Размышляя над этим вопросом, я невольно двинулась в сторону его дома — посмотреть, чем закончилось для него ночное путешествие по лесу. А то знаю я Нику…

— Алиса Архиповна!

Участковый.

Не уверенная, что стоит подходить ближе, я облокотилась о забор, чуть прищурившись и наблюдая, как он выглядывает из распахнутых дверей. По утреннему времени на нем были джинсы и белая майка — не то только проснулся, не то опять куда-то собирается. Скорее первое — потому что я чувствовала сладкий, спокойный запах только начавшей разогреваться крови.

Затем мой нос уловил кое-что еще.

— Зайдете? — слегка смутившись, Алексей Михайлович вцепился в дверь, как в последнее спасение. Ей богу, он что думает, я сбегу?! — Я вам вчера в городе… Подарок купил.

Хм-хм…

Покосившись в сторону моста, я лениво откинула язычок у калитки и прошла внутрь.

Когда это я отказывалась от любимого штруделя с яблоками и… кор-рицей?

КОНЕЦ.