Домовой для недотроги

– Имя тебе надо придумать, – сказала я больше себе, чем ему. – Домовой слишком длинно. – Как на счет Кузя? – спросила я его, притопав в столовую и глядя на то, как он хозяйничает.

Он чуть скривился, но ответил:

– Ох уж мне этот Домовенок Кузя, всех Домовых позорит. Я что похож на него? – я захихикала.

– Похожи – ответила я – Вы оба домовята.

– Если нравится, называй так – пожал он плечами.

– Я же сказала, здесь не рабское положение. Говори, если тебя что-то не устроит. Не обещаю, что будет по-твоему, но прислушаюсь. – Он повернул на меня голову и посмотрел долго так вдумчиво, снова смущая меня, как школьницу – Как бы ты хотел, чтобы тебя звали?

– Не знаю, я не задумывался об этом. Еще никто не хотел дать мне имя.

Сердце непроизвольно сжалось. Как бы мне не было плохо, я не переставала сочувствовать другим. Мне стало так жаль его, у него не было даже имени. Дом, в котором он жил был чужим, а из вещей только набедренная повязка. Но может духи воспринимают все иначе? Для них это несущественно? А что существенно? У него же есть эмоции и чувства, значит и разочарование и грусть им не чужды.

– Как тебе просто Дом? Это сокращенное от Домового.

– Дом…Дом… – примерял к себе мужчина, что-то нарезая.

– А может старинным русским? – не унималась я. – Ярослав, Ярополк, Добромир, Мирослав…Правда все равно буду сокращать тебя до Яра, Мира или Славы – у меня был такой азарт, словно я себе зверушку завела, которой у меня никогда не было. Ага, такую себе «зверушку» под метр девяносто ростом, пронзительными глазами и лукавой улыбкой, стряпающий на моей кухне в одной набедренной повязке – Слушай, а вы там в своем мире духов тоже причинные места прикрываете?

От удивления моим вопросом, он поднял голову и посмотрел прямо в глаза, а вот нож прошел по пальцу. Я подскочила к нему, хватая за руку.

– Скорее под воду – скомандовала я и потянула его за палец.

– Арина – я включала холодную воду.

– Ари-ина-а-а – произнес он в той же манере: тягуче, гортанно, чувственно. Я посмотрела в его глаза, и поняла, что стою очень близко, к почти голому мужчине, держу его за руку, и тяну ближе к раковине, от чего его лицо оказалось на уровне с моим и так близко, что от его дыхания шевелятся волосы на висках. Осознав это, я резко отпрыгнула от него и с ужасом уставилась на него.

– Прости – пискнула я.

– За что? – удивился Домовой.

– Я не должна была… – договорить мне не дал ком в горле. Я ждала вспышки гнева, обвинений в мою сторону, может даже пощечину, как сделал бы это Руслан. Я знала, что побледнела, но постепенно поняла, что моего мужа здесь нет и надо перестать проецировать на остальных его поведение.

– Эй, все хорошо, Арин – он немного нахмурился, но увидев, что я всматриваюсь в его лицо, чуть улыбнулся мне. – Я только хотел сказать, что меня нельзя ранить, я же дух.

– А как ты это делаешь? – я взяла себя в руки, чтобы не выглядеть трусливой идиоткой, хоть это и был всего лишь домовой. Но как сказал Антон Павлович Чехов «Хорошему человеку бывает стыдно даже перед собакой», а тут такое разумное…кхм, существо.

– Ну я как бы исчезаю на это время, мое материальное тело.

– А ты сам это контролируешь?

– Нет, оно само.

– Но как тогда у тебя появились эти шрамы на спине?

– Это сложно объяснить, я не хочу об этом. Потом, может быть, узнаешь.

– Ладно…Подожди,…получается… – меня осенило – вилы тебе бы никак не навредили? – я уже знала ответ, но мне надо было услышать это от него.

– Да, я не хотел тебе говорить, потому что видел, тебе с ними легче. Уж не знаю, чем тебе приглянулись именно вилы, та же тяпка, например, или молоток тоже могут стать оружием. – А меня затрясло. Я в тот момент была уверена, что смогу бороться, драться, делать все то, чего запрещал делать Руслан. Делать это, чтобы в кой-то веки защитить себя от того, чего я не хотела. А выходит, все это было иллюзией. Я снова беззащитна. Если этому Домовому придет в голову что-то сделать со мной, то он сотворит без особых усилий, а я ничего не могу противопоставить.

– Арин, ты чего? – Я «держала» лицо до последнего. Но мне было тошно и страшно. Слезы скапливались в глазах, делая нижнюю половину картинки размытой и норовя прорваться наружу, двумя солеными дорожками. Я бежала сюда, на край цивилизации, в глухую деревню в тайге, чтобы избавиться от этих чувств, избавиться от страха. От страха попасть снова в зависимое положение. И если не совсем победить это, то хотя бы не вздрагивать от ужаса и отвращения каждый раз, когда меня касается мужчина. А теперь ужасы снова возвращаются, они со мной, от них не уйти. Я пятилась задом к двери и когда увидела, что мужчина делает пол шага в мою сторону, я истерично взвизгнула:

– Не подходи!

– Арина, я же…