Домработница царя Давида

Так они и жили в ожидании, когда царь Давид выйдет из больницы. Он хорошо поправлялся, быстро, и его лучший ученик Михаил Максимович уже забыл о своих суевериях, открыто говорил, что все идет просто отлично. Но отпускать учителя домой все равно пока не хотел. Бабушка почти все время проводила в больнице рядом с царем Давидом, но домой приходила не усталая, как в первые дни, а веселая и бодрая, смешливо рассказывала о его капризах, повторяла его шутки, подолгу говорила по телефону с дамой Маргаритой, и той тоже рассказывала и о капризах, и о шутках, но больше — о состоянии здоровья этого симулянта и шантажиста. Коньячку он захотел, вы подумайте! И ведь прицепился — не отцепишь. Имеет право как хочет капризничать, потому что больной… Аня понимала, что все эти телефонные разговоры с дамой Маргаритой — единственный способ рассказать семье о здоровье ее царя. Царь Давид ведь так и не разрешил пускать к нему ни Ваську, ни даму Маргариту. Один раз его навещал брат, но что за разговор был между ними — никто не знал: царь Давид попросил бабушку оставить его наедине с братом и предупредить всех, чтобы не мешали. Разговор длился пять минут, а потом Александр Васильевич вышел, спросил у бабушки, есть ли у нее деньги, выслушал ее уверенное «А как же!», — и уехал в свою Москву, к своему бизнесу, бизнес-то надолго не бросишь…

Аня работала, как всегда, брала читку на дом, набор отправляла на электронную почту типографии, изредка забегала в типографию за деньгами. Готовила она сейчас дома меньше, чем раньше, бабушка старалась все приготовить сама, времени у Ани на типографские заказы оставалось больше, так что и денег получалось зарабатывать больше. И к маме она ездила теперь каждую субботу, а отвозил ее туда Александр Викторович. То есть он теперь был Александром, и даже Сашей, и на «ты» его Аня постепенно привыкла называть. Маме он очень нравился, она сразу сказала, что он очень хороший. Спокойно принимала его помощь по хозяйству, азартно спорила по поводу планировки будущего сада на месте ненужного картофельного поля, советовала, как лечить ангину, и даже ни разу не покраснела в его присутствии. Он для нее был уже совсем своим человеком.

Бабушка на мента посматривала скептически, но тоже ни разу не нашла, к чему придраться. Пару раз пробовала выспросить у него, с какого такого перепугу его занесло в бомжи, но Саша начинал нести такую очевидную фантастику, что бабушка смеялась и отставала. А однажды ни с того — ни с сего вдруг спросила у Ани:

— А за этого ты замуж пошла бы?

— За какого этого? — рассеянно отозвалась Аня, только что закончившая читать невероятно грязный текст и еще не отошедшая от напряжения. — Извини, бабуль, я что-то прослушала?

— Ну, за мента-то этого пошла бы? Вроде бы нормальный мужик. Не пьет. Хоть и мент.

— Саша нормальный, да. Саша хороший, — машинально согласилась Аня, думая совсем не о Саше, а о том, что надо бы еще разок перечитать последние страницы корректуры перед отправкой в типографию. Спохватилась и растерянно переспросила: — Ты о чем? Почему замуж? Он ничего такого не говорил…

— Мало ли что не говорил, — отмахнулась бабушка. — Скажет еще. А ты заранее подумай, а то вечно у вас на охоту идти — собак кормить. Все с бухты-барахты. Подумай, подумай. Кандидатура неплохая, мужик трезвый, неглупый, при должности, зарплата тоже не последняя по нашим временам. И квартира есть, хоть и однокомнатная.

— Ты-то откуда обо всем знаешь? — изумилась Аня. — И про зарплату, и про квартиру! Спрашивала, что ли?

— Сам рассказал, — многозначительно сказала бабушка. — Сам! Поняла? С чего бы это? Ну, так подумаешь насчет мента?

— А как же, — с серьезным лицом поддержала Аня шутку. — Раз уж он про зарплату и квартиру сам рассказал, так это ведь свидетельствует о серьезных намерениях?

— Ай, ну тебя, — сердито сказала бабушка и больше к этой теме не возвращалась.