Домработница царя Давида

Лев Борисович и Лёня-Лёня оглянулись на Колю неодобрительно, но промолчали. Ладно, бог с ними. Коля моложе и сильнее, зачем им с ним ссориться? И вообще никому ни с кем ссориться незачем.

— Прощайте, — сказала Аня. — Нет, всё-таки до свидания. Может быть, всё-таки встретимся когда-нибудь. Я не могу ничего обещать, но постараюсь… Желаю вам здоровья и… и… не знаю… и удачи, вот чего.

— Спасибо, Аннушка, — тихо сказал Лев Борисович. — И тебе того же.

— Бывай, — сказал Лёня-Лёня. — Ты это…Ты уж с хозяевами там договорись как-нибудь. Может, хоть не каждый день приносить будешь, а как получится, — и то проживём.

— А подруга твоя где живёт? — спросил уголовник Коля. — Как её зовут-то?

— Подруга сейчас в больнице, — помолчав и какое-то время поглядев на Колю, ответила Аня. — Долго ещё в больнице будет, наверное, целый месяц.

Повернулась и пошла к дому. Услышала, как Коля с досадой матюгнулся, а Лев Борисович и Лёня-Лёня что-то тихо начали говорить ему, но тут же и замолчали. Ну да, Коля ведь моложе и сильнее. Заберёт себе то, что она сегодня принесла и что они не успели съесть, — и всё, завтра они голодные. И вряд ли кто-нибудь ещё будет их кормить здесь каждый день. Они не единственные такие, бомжей много, всех не прокормишь… Ужасно жалко людей. Всех.

…А Вадика не жалко. В ресторане кушает. Не пропадёт. Надо на всякий случай оставить в доме хлеб, яйца, кетчуп и подсолнечное масло. Всё это и без холодильника какое-то время проживёт. А Вадик, может быть, утром есть захочет. Догадается сам себе яичницу пожарить. А мясо и сливочное масло нужно отнести к кому-нибудь из соседей, у кого есть холодильник. У всех есть холодильник. Только у неё нет холодильника. Хотя при чём здесь она? У Вадика нет холодильника. У него уже почти ничего в доме нет. И дома уже почти нет. И жены уже почти нет. Зато есть серьёзный бизнес. И новый костюм. И новый портфель, новые часы, новый мобильник, новый бумажник, а в бумажнике — её зарплата…

Ну всё, хватит уже. Об этом думать нельзя. Стыдно. К тому же — каждый сам кузнец своих несчастий. И опять же — что такое несчастья? Сегодня — последний день, последний вечер, последняя ночь… Не так уж много осталось, вполне можно потерпеть. Тем более что у Вадика деловая встреча. Повезло. Может быть, повезёт так, что он придёт совсем поздно, а завтра утром, когда она будет уходить, он ещё будет спать… Ой, сколько раз она себе говорила: не надо мечтать о слишком многом…

Но всё получилось так, как она намечтала. Вадик пришёл почти под утро. В этот раз даже и шумел не очень. Но она по привычке всё равно проснулась, лежала потихоньку, с опаской прислушивалась к тому, как он топает туда-сюда, звенит чем-то в кухне, роняет что-то в ванной, скрипит ключом в ящике своего письменного стола — деньги прячет. Он всегда прятал деньги в ящике письменного стола, закрывал ящик на ключ, а ключ вешал на цепочке на шею. Подумать только, когда-то эта его привычка казалась ей забавной. Потому что он прятал под замок даже сто рублей. И даже двадцать рублей прятал. И десять… Злой Кощей над златом чахнет.

Сегодня Вадик, кажется, не был расположен будить её, чтобы выяснить, где лежит то, что ему вот прямо сейчас понадобилось, или куда положить то, что он с себя снял. Вадик все время забывал, что шкафы он сам продал, и очень раздражался, когда Аня вешала его одежду на верёвку, натянутую вдоль стены. Сегодня он сам всё на веревку повесил, шипя и чертыхаясь сквозь зубы. Наконец свалился на свой диван и почти сразу с присвистом захрапел. Повезло.