Домзак

Зеркало в большой прихожей было закрыто черной тканью. И длинный стол, на котором установили гроб, был застелен такой же тканью. Гроденапль, вспомнил вдруг Байрон, из такой материи шили архиерейское облачение. "Да какой, черт возьми, гроденапль! - одернул он себя с досадой. - Зауряднейший какой-нибудь сатин".

В зале было довольно многолюдно. Байрон узнал дядю Ваню, стоявшего бок о бок с какой-то женщиной в черном платке (наверное, Лиза, жена), и, выпустив руку Дианы ("Подойди к бабушке", - шепотом велел ей), протолкался через толпу, чтобы поздороваться с ним.

Дядя без слов обнял Байрона, потянул носом слезу - от него пахло перегаром - и так же безмолвно отступил на полшага, чтобы представить свою жену. Она что-то пробормотала, едва взглянув на Байрона, перекрестила его и снова опустила голову. "А она мила, - подумал Байрон. - Кто все эти люди?"

Мать сидела в кресле, задвинутом в угол за камин, с раскрытой книгой на коленях, на которую падал свет торшера, сверху принакрытого черным платком. Возле нее сидела на корточках Диана, и Майя Михайловна ей явно выговаривала. Увидев Байрона, девушка встала и пошла через толпу к лестнице, ведущей наверх. Байрон поцеловал мать в лоб, потом в щеку. Толстая книга у нее на коленях оказалась Библией со множеством закладок.

- Воском пахнет, - пробормотал он. - Ты не мерзнешь?

- Где вас носило? - не повышая голоса, спросила Майя Михайловна. - Твой мобильник не отвечал. Его привезли уже три часа как, а тебя все нет и нет...

- На кладбище был. Мобильник отключил - хотелось побыть одному.

- Подойди к нему, а потом можешь прилечь - на тебе лица нет. Да, кстати, налей дяде Ване чего-нибудь... похмельем истерзался, бедолага, я же вижу, а попросить не попросит - стесняется. Надеюсь, после рюмки водки он не станет тут паясничать. - И повторила, словно убеждая кого-то: - Не станет.

Байрон подошел к изголовью гроба. Тело старика было укрыто до подбородка. Лицо было подкрашено и припудрено и пахло дешевой парфюмерией, перебивавшей запах горячего свечного воска. Байрон поцеловал деда в лоб, перекрестился. Люди вокруг невнятно зашептались, закрестились. Поверх голов Байрон увидел каких-то мужчин и женщин, которые в прихожей складывали зонты и приводили в порядок одежду.

- Татищевы приехали, - прошептал кто-то за спиной. - Всем семейством...

Байрон прошел через толпу - люди торопливо расступались перед ним - и взял дядю Ваню под руку.

- На пять минут, - шепнул он его жене. - Пойдем-ка.

В кухне никого не было, но горел свет и стол был накрыт - закуски, откупоренные бутылки, граненые рюмки. Байрон достал из подвесного шкафчика два высоких стакана, налил оба доверху, кивком пригласил дядю Ваню присоединяться. Выпили не чокаясь.

- Закусывай, - сказал Байрон. - Тут буженина... вот рыба...

- Сыт я, Байрон. Ты мне еще одну налей - и я пойду. - Он хихикнул. - Со вчерашнего похмелье, понимаешь? Майя не заругается?

Байрон наполнил его стакан.

- Не заругается. Что в городе-то говорят?

Дядя Ваня медленно выпил, схватил бутерброд, понюхал и положил на скатерть.

- Говорят разное, но чаще всего Татищевых вспоминают. Другие бандиты не в счет, а этим дед дорогу перешел - так уж перешел.

- Это с ликеро-водочным заводом?

- Конечно, а как же: такие деньжищи! Да вдобавок своих людей к ним подсадил... Оливию, скажем... Я в этом не разбираюсь, но, похоже, это и стало последней каплей. - Он с улыбкой посмотрел на бутылки с водкой. - Нет, пока - хватит. Не то наберусь, как зюзя. Ты бы зашел как-нибудь в гости к нам... Или дела в Москве? Если дела, то, конечно... а то зашел бы...

- Зайду. А ты иди к своей благоверной - заждалась. Еще встретимся.

Дядя Ваня, кивая и улыбаясь, задом вышел из кухни, напоследок перекрестив племянника.

Байрон досадливо сморщился. "Не станет паясничать, - вспомнил он слова матери. - Юродивым совсем стал. А быстро с дедом в больнице разобрались. Утром забрали - вечером вернули. А чего там? Осмотр тела, разрез по Шору, голову пришить - выноси готовенького. Послезавтра похороны. Неужто здесь и поминки устроят? Вся улица котлетами провоняет...".