Дон-16. Часть 2 (Освободительный поход) (СИ)

Блин, Маша беременна? Так она тут с 3 июля, прошло чуть больше двух недель, неужели можно забеременеть (и самое главное, узнать об этом, откуда тут тест?) за неполные два десятка дней?

Что-то у меня в голове не стыкуется, чего-то я вообще не понимаю, рядом посапывает Маша. Неужели беременна, а где же логика. Машинально ищу по карманам сигареты (из той жизни привычка), но фиг вам, нет сигарет, да и вообще ниже пояса ничего нет (из одежды конечно), выше пояса белье красноармейское, а ниже только одеяло.

Засада однако, и на улицу не выйдешь, представляю часового, если он увидит меня в таком эротическом прикиде, застрелит наверно на месте, тут нудистов и других вегетарианцев реально не любят.

Машуня просыпается и крепко-крепко обнимает меня:

- Милый ты как?

- Да в норме, хватит краски мрачные нагонять, у меня рана не опасная, подумаешь, икроножную мышцу прострелили (была б опасная, была бы перемотка).

- Да но ты скотина такая раненный протопал, теряя кровь пяток километров.

- Ну и что, организм как у быка в расцвете сил, за недельку кровища восстановится, все тащи одежку.

И Маша, что бы, не расстраивать "ранетого и поломатого" быстро встав, принесла мою форму. Хотел осмотреть место раны на галифе, но Машуня дает мне форму РККА, а ранили-то меня в шикарном прикиде фельджандармского майора. Облачаюсь, нога, конечно побаливает, но жить можно, тем более рядом любимая. Она помогает доодеться мне, и вдвоем мы выходим из землянки. Само собой опираюсь на Машу, а она ниче, сильная, тащит меня как танк телегу, ну и девушка у меня, прям трактор Комацу.

Оказывается, давно рассвело, время, где-то 9 утра, бойцы вовсю продолжают обустройство лагеря, а мне дюже интересно кого ж мы вчера привели. И предлагаю Маше пройтись в ведомство Елисеева. Она не против, мы ковыляем по направлению к "кровавой гебне", все вокруг оглядываются, и прямо перед нами возникает Калиткин:

- Это что за волюнтаризм товарищи, кто разрешил ранбольному покидать палату?

- Товарищ Калиткин, а вы не забываетесь? Как вы разговариваете с командиром дивизии?

- Дорогой капитан, вы до ранения были командиром дивизии, а сейчас вы всего лишь, один из ранбольных, ясно? А ну марш в палату! Бегом!

Ни фига себе, вот чеховец крутой оказывается, а я-то думал интеллигентик, так нет, этот Чехонте быстро обернул меня из куля в рогожу, и Машундру тоже в бараний рог скрутил (а за это спасибо, очкарик).

- Товарищ начтыл, а вам не стыдно, какой пример вы даете раненому? Марш в палату оба, через пять минут я сам лично приду на перевязку!

Ну, ты Наполеон очкастый, Троцкий с его волюнтаризмом отдыхает абсолютно, рядом с нашим врачом-тихоней. Придется подчиниться, и мы плетемся обратно, как Наполеон у Березины, а я думаю:

- Vae victis! Тоже мне Бренн в белом халате, Ганнибал со скальпелем, Тамерлан от аспирина, Чингисхан от клистирных трубок, Атилла от горчичников, Ксеркс от новокаина. Оскорбляя мысленно Калиткина, снова очутился на своем ложе, Машуня хотела, меня раздеть, но я отказался. Тут пришел клистирный Сулейман Великолепный, и раздеться мне, все равно пришлось.

Помучив меня, Калиткин наверно решил, пусть живет, разрешил одеваться, и облачаясь я спросил.

- Калиткин, нехороший ты человек, можно мне хоть с командирами пообщаться?

- Конечно можно товарищ капитан, у вас же не горло прострелено, а нога.

- Ну тогда, Маша пошли, сходим к Онищуку и к Елисееву.

- Ранбольной Каримов, я вам разрешил общаться, а не шататься по расположению, вы скажите мадемуазель начальнику службы тыла, она вам и приведет, кого вам надо.

И терминатор от медицины, развернувшись ушел, блин значит, придется изображать Карла XII под Полтавой.

Попросил я Машу, пригласить сперва Елисеева, та тоже сильно не заморачивалась, и выглянув из землянки припахала какого-то бойца, тот и сгонял за "кровавой гебней.

- Привет больной, слушай капитанишко, какого черта ты под пули полез, что возомнил себя Карлушкой двенадцатым? (он что, читает мои мысли?)

- Привет палач вольнолюбивого демократического воинства, как ты там? Расслабься, пуля шальная, да и рана не опасная.

- Ну что, предателей, что ты приволок, опросим в последнюю очередь, а начали фильтрацию с женщин, они бедняжки и так у немчуры натерпелись. А мужики подождут, тем более двужопые предатели и враги народа.

- И что, откуда пленные?

- При взятии Минска попали, вот и фрицы помурыжив, отсортировали для отправки пленных нах фатерланд.

- Понятно, Елисеич, если будут новости, держи меня, пожалуйста, в курсе.

- Само собой, расслабься Фарход и выздоравливай, у нас все хорошо. - И нагнувшись шепотом, говорит мне:

- Выздоравливай быстрее, через три - четыре дня выходим в Польшу, ну или на Польшу, - и потом уже нормальным громким голосом, - Ну пойду я командир, сам знаешь дела.

После Елисеева, я хотел бы пообщаться с Прибыловым, о чем и сказал Маше, и та снова сделала вестовым какого-то очередного красноармейца. Прошло минут десять и Прибылов немного сутулясь, вошел в землянку, и поздоровавшись сел рядом с Маней.