Дон Алехандро, человек и чародей

На одно красноречие падре не полагался — с его рук сорвались еле заметные золотистые спирали, устремившиеся ко всем трем военным одновременно. Вот только у тех был иммунитет к Божьему слову, потому что при контакте с телами спирали осыпались пылью, а потом пыль и вовсе развеялись.

— Что с Его Высочеством? — спросил офицер.

— Пал от гнева божьего, что случится и с вами, если вы не покаетесь прямо сейчас.

Покаяние в исполнении офицера оказалось довольно странным. Он с такой силой ткнул падре саблей, что я ожидал увидеть окровавленный кончик с другой стороны тела. Но тело оказалось слишком тучным, насквозь не проткнулось и грузно осело, когда сабля из него извлеклась.

— Вы двое можете сложить оружие, и тогда я гарантирую вам жизнь.

— Аккурат до попадания в руки дознавателей? — глумливо спросил Серхио.

— Разумеется. Смерть Его Высочества должна быть расследована.

Серхио крутанул саблей и заявил:

— Лучше умереть здесь и сейчас от честной стали, чем там от пыток.

— Дон Торрегроса, вы же не последуете дурному примеру вашего товарища по несчастью?

— Дурные примеры заразительны, знаете ли…

— Луис, мальчишка на тебе. Если сложит оружие, не убивай, — бросил офицер, не обращая никакого внимания на хрипящего у его ног падре Хавьера, и направился к Серхио, сделав знак следовать за собой второму солдату. — А этого возьмем живым. Если он так боится дознавателей, он с ними непременно встретится.

Дальше я не смотрел, потому что ко мне направился, поигрывая оружием, усатый до неприличия солдат, который с глумливой усмешкой сказал:

— Не бойся, дитятко, даже если сабельку не бросишь и не сдашься, больно не будет. Раз — и ты уже у престола Всевышнего в хорошей компании. Сам глава альварианцев с тобой — ты, поди, и не мечтал о такой чести?

— Пожалуй, уступлю эту честь вам.

— Аха-ха, — взоржал он. — Это лучшая шутка за сегодня. Странно, что ты вообще сабельку за правильный конец взял. Ты ж у нас поэт.

Он сделал пробный выпад, я его отбил, что отдалось не только в руке, но и по всему телу, которое раньше, похоже, действительно не фехтовало. Значит, надо поторапливаться, потому что длительное развлечение я не выдержу. Поднырнув под удар, я резко ткнул, куда удалось достать — в бедро. В руке непривычное движение отдалось болью.

— Ах ты сука, — скрипнул зубами Луис. — Трепыхаешься, но это ненадолго.

Отвечать я ему не стал — нужно было беречь дыхание, которое уже сбивалась у этого нетренированного тела, доставшегося мне по недоразумению. Сука не я, сука — старикашка, которому даже клятва не помешала обмануть. Вместо принца засунуть в недоразвитого поэта — это самое настоящее жульничество. Разве что с расой не обманул — засунул не в эльфа, орка или гнома, а в обычного человека.

Второй удар Луису достался по руке, а у него уже и без того штанина пропиталась кровью. Так что исход был предрешен. Я подловил противника, и моя сабля с противным чавканьем вошла в тело, а стоило ее вытащить, как Луис кулем свалился на пол, хрипя ругательства. Он был жив, но кровь из него хлестала так, что стало понятно — это ненадолго.

Стоять времени не было. Серхио досталось два противника, и если он не справится, то их унаследую я. У Серхио не было пока ран, но против двух умелых фехтовальщиков ему долго не выстоять.

С офицером поступил я неблагородно: зашел со спины, вызов не сделал, воткнул в шею отобранный у Луиса кинжал. Офицер даже возмутиться не успел, как умер. Ну и последнего приговорили в две сабли быстро. Правда, он, когда понял, что внезапно оказался на стороне проигравших, попытался выторговать себе жизнь. Но Серхио был непреклонен, добил его точным ударом, подошел к офицеру, убедился, что тот труп, а потом сделал труп и из Луиса, который еще дышал. Признаться, все это время меня мутило. И от запаха, и от легкости, с которой один человек лишает другого жизни. Но нам предоставили выбор всего из двух пунктов: или мы их, или они нас.

Падре Хавьер был еще жив, когда мы к нему подошли.

— Перевязать бы… — неуверенно предложил я, хотя мне казалось, что это не поможет.

— Он умирает, — Серхио был безжалостен.

— Умираю, — прохрипел падре. Говорил он медленно и с большими паузами между словами. На губах пузырилась кровь, которая казалась еще краснее от того, что сам падре был очень бледным. — За гордыню свою наказан. Прости меня, Всевышний. Дон Алехандро. Выполните мою последнюю просьбу. Мой медальон… Он ключ от тайника. Тайник в нашей трапезной. Третий кирпич в седьмом ряду справа от камина…

Он захрипел и умер, так и не успев сказать, что в этом тайнике и кому отдать содержимое. Но честно, связываться с тайнами церкви не хотелось. Кажется, у меня своих столько, что в одиночку не вывезу.

— Вы как, дон Алехандро? — спросил Серхио.

— Хреново, — ответил я и потряс рукой, на которой я успел заработать мозоль. Саму настоящую мозоль на изнеженной руке. Как там сказал покойный Луис? Поэт? Значит, я вижу руку поэта. — Как будто я умер и еще не успел ожить.