Дон Алехандро и его башня

— Восторженно? Этими толстенными ломтями? Насмешил, — сказал он без тени улыбки. — Ладно иди подлизывайся к своей Жирнянке. Забором потом займешься.

— В каком смысле? — насторожился я.

Забор начали складывать присланные алькальдом работники, и меня в их действиях устраивало абсолютно все. И даже если что-то не устраивало бы, то я с радостью закрыл бы на это глаза, потому что сам я не заборостроитель ни в каком месте и учить профессионалов не собираюсь.

— В прямом. Там теперь нужна рука чародея, — пояснил Оливарес. — Чтобы все между собой связать в единую систему.

Вот где справедливость? Я устал как собака. Сначала прыгал на лошади, потом на донне, потом опять на лошади. Я, может, хотел бы рядом с учителем устроиться в еще одном кресле с бокалом вина и тарелкой с закусками и завести высокоинтеллектуальную беседу об отличии чародейских школ Запада и Востока. И вместо этого мне теперь нужно прыгать вокруг забора? Как будто Оливарес с этим не справится. Но высказать свое возмущение я не успел, потому что Шарик сказал:

— Он прав, Хандро. Чародей все стены должен укреплять лично. Тогда только толк будет. Только тогда на них правильно лягут чары.

— А на завтра это отложить никак?

— А если забор развалится? Его же без раствора кладут.

— Халтурщики, — проворчал я.

— Не халтурщики, а исполнители требований Оливареса.

Жирнянка благополучно сожрала мышь и, судя по тому, как она поглаживала меня листочками, не отказалась бы еще от парочки. Вот она — настоящая продажная любовь, а не то, что там себе навыдумывала Сильвия. Дохлых мышей больше не было, Шарик ловить дополнительных отказался, так что пришлось заниматься забором. Он действительно оказался сложен из ничем не скрепленных между собой камней. Но сложен четко по параметрам: на определенную высоту и никуда не перекашивался. Одно удовольствие скреплять в единую систему. Если бы еще энергия не тратилась, было бы удовольствие двойное, а так я еле до душа добрел после окончания скрепления. Хорошо хоть, не весь забор пока подготовили, а то бы упахался до полусмерти.

Оливарес утром обрадовал, что стены будущего гостевого домика тоже мне придется скреплять. Вот этим бы я занялся с радостью, чтобы наконец его выселить из моей башни. У нее и без того с безопасностью проблемы, а тут еще мутный чародей под боком. Появилось желание сделать потайной ход, но только, так чтобы вредный старикашка о нем не узнал. Вот выселится и начну копать. Ночами.

Но в последующие дни сил у меня хватало не только на забор, но и на разработку схемы освещения башни. Выходило весьма занятно, но надо было где-то раздобыть стеклянные плафоны, чтобы было на что чары набрасывать. Абы что использовать не хотелось — хотелось сделать все по уму и по красоте.

Оливарес что-то мутил, отправляя ежедневно Серхио на почту. Как выяснилось, была там какая-то скоростная разновидность отправки корреспонденции, работающая на чарах. Дорогая, поэтому ее использовали редко. Но ответное письмо Оливаресу не пришло, адресат приехал раньше. Причем на коляске алькальда, из чего следовало, что в город он прибыл порталом.

— Не к добру это, — сказал Шарик, с которым я поделился своими наблюдениями. — Этот дон — чародей и посильней Оливареса, и богатый, и властью облеченный.

Оливарес и его приятель стояли во дворе, немного отойдя от башни, и о чем-то оживленно разговаривали. Видел я только лицо приезжего дона, и там такая гамма чувств бушевала, что что-то одно надолго на лице не задерживалось.

— С чего ты взял? — удивился я. — Про богатство и власть.

— Оливарес — не беден, так ведь? А сюда ехал в собственной карете, не порталом переходил. Портал — дело дорогое, не всякий их использует.

— Может, у Оливареса непереносимость порталов, а этот сам их строит?

Шарик задумчиво помахал лапами, не в силах найти ни одного довода против. Чародей был нам обоим неизвестен — чего он мог, а чего нет, никто из нас не знал.

— Может, — наконец неохотно признал ками. — Но одежда у него дорогая, артефакты и украшения — тоже. И морда у него холеная, на деликатесах откормленная. Это к вопросу о богатстве. А к вопросу о власти — он прибыл на экипаже алькальда, значит, тот ему подчиняется. Иначе ехал бы этот дон на нанятом экипаже. Не нравится мне их разговор. Болтают, сволочи, под чарами, чтобы никто ничего лишнего не услышал. И не подобрался.

Последнее было сказано с оттенком возмущения, потому что Шарик первым делом попытался проскочить поближе и узнать, о чем пойдет разговор между этими двумя, но наткнулся на непроходимый, хоть и невидимый купол. Поэтому ками пришлось вернуться и наблюдать за происходящим с моего плеча, размахивая лапами от переполняющего его чувства разочарования.

— Слушай, Шарик, я вот подумал, если я тот ритуал проведу, на который меня проклял поэт, я же лишусь метки ученика Оливареса? То есть учителя превзойду? Вряд ли он королевскую кровь проклинал.