Дон Хуан (СИ)

— Итак, мое предложение, — я улыбался, жаль, он не видел. Улыбка — моя сильная сторона. — Твоя жизнь — за жизнь трех перепившихся оболтусов.

— Что?

— Разреши, я поясню, капрал. Я пациент Блока Е вашего заведения — новый, улучшенный вариант. Я делил камеру — пардон, палату — с Кривым Хосе. Ныне покойным.

Он напрягся, почти незаметно.

— Санитарам, увы, тоже не повезло. Они оказались не готовы к борьбе с человеком моего интеллекта. Дискуссия была проиграна. А вот докторам посчастливилось больше — прекрасная донна Изабелла и седенький доктор сейчас спят глубоким, но преходящим сном. Через часок придут в себя, а я, хочется верить, буду в это время уже далеко.

Он чуточку расслабился. Занятно.

— С охраной во дворе и на вышках… ну, получилось по-разному. Но вы ничего не слышали, значит, не так уж и плохо. И это приводит нас обратно к моему предложению. В этой грязной халупе спят, по моим подсчетам, три пьяных молодых солдата. И ты, унтер-офицер, пил вместе с ними. Снизил боеготовность вверенного подразделения. Чертовски непрофессионально, капрал.

Он промолчал. Черный венчик волос вокруг лысины весь намок от пота.

— Но есть и хорошие новости, — успокоил его я. — Есть возможность загладить эту досадную ошибку, искупить этот вопиющий непрофессионализм. Я просто ткну ножом тебе в шею, и ты мирно уснешь прямо здесь, в тени, на этих каменных ступеньках. Честно сказать, собирался просто пройти мимо, но тебе приспичило выйти отлить. Не могу же я оставить в живых того, кто может поднять тревогу? Разумеется, не могу.

— А если я скажу нет? — сипло поинтересовался капрал Васкес.

Я пожал плечами.

— Тогда будет так, как должно быть, я прирежу сначала тебя, а потом войду в караулку и устрою там кровавую баню. Твои пьяные солдаты не окажут сопротивления, и все будет просто, как прогулка в парке. Но доводить до этого необязательно. Эти молокососы не видели меня, и умрут они или нет, зависит исключительно от твоей жирной задницы и благоразумия, которое она готова проявить. Итак, твоя ценная жизнь против жизней трех бесполезных рядовых — Гильермо, Хоакина и Роберто, если не ошибаюсь.

Ему было страшно, очень страшно, я это чувствовал. В минуту смертельной опасности тело выделяет какие-то особые феромоны, резкие и сильные, как скипидар. Но глаза могли бы сказать куда больше. На секунду мне стало жаль, что я не вижу его глаз.

— Да.

— Да — что, капрал?

— Не трогай ребятишек. Я… согласен на сделку.

— Разумное решение, сеньор Васкес. Тогда можешь подготовиться к неизбежному, прочитать молитву, или еще что-нибудь… Да, револьвер я твой тоже заберу, очень привлекательная вещь, не подскажешь модель?

— Драгунский кольт «витнивиль-хартфорд», — просипел капрал почти спокойно. — Также известен как «переходный Уокер». Редкая штука, всего выпустили чуть больше двух сотен. Мне достался по случаю, вместе с кобурой. — Он коснулся кнопки на кобуре. — Сделана под заказ, как мне кажется, да еще с секретом…

Капрал с силой ударил по кобуре сбоку. Револьвер подпрыгнул и оказался у него в руках.

Вот только взвести курок он уже не успевал. Капрал это понял и двинул кулаком с зажатой в нем рукояткой себе за спину — мне в лицо. Его рука двигалась легко и уверенно.

Это очень больно. Револьвер сам по себе дьявольски тяжелый, а капрал явно умел бить — что и неудивительно для армейского унтера. Деревянная щека рассекла мне бровь.

Из глаз посыпались искры — настоящие, как из-под наковальни после хорошего удара молота. Я не ослабил захвата, но рука с ножом на секунду утратила порыв и силу. Капрал поджал ноги и буквально повис у меня на локте, я потерял равновесие, и мы оба повалились на землю.

Капрал хрипел, возился в пыли и лупил ногой в сапоге по земле. Это верная тактика — привлечь внимание и позвать на помощь, вот только кричать у него не получалось, а поблизости не было ни кружек, ни мисок, ничего металлического, что могло бы загреметь и пробудить его солдатиков. Но и я все никак не мог перехватить свой нож поудобнее — не освоился я еще с ним.

— Ходете… ту ихо-де пута… — затылок у капрала стал какого-то совсем багрового цвета, изо рта текла слюна, пачкая мне руку. Скользко, черт, как бы не вырвался. Рукой с револьвером он продолжал вслепую тыкать назад, но так удачно, как в первый раз, уже не получается. Ему бы перехватить оружие, да взвести курок, да пальнуть куда-нибудь, хоть бы и вверх — и мое положение сразу бы ухудшилось. На это хватило бы секунды, не больше. Вот только мне, чтобы добраться до его напряженной проволоки вен на шее, нужна было половина секунды, и он это знал.

Все это выглядело каким-то грязным аттракционом шипения и проклятий.

А потом я нащупал ногой камень лестницы, оттолкнулся от него, как от противовеса, и перевернулся вместе с капралом. Теперь роли поменялись — я был сверху, и мог заламывать его голову все выше, прерывая дыхание, а его основная рука с револьвером, наоборот, была прижата к земле и лишена подвижности.