Читаем Дон Кихот полностью

Дон Кихот

– В таком случае, Антонио, ты доставишь нам большое удовольствие, если споешь что-нибудь; пусть этот господин, наш гость, узнает, что в горах и лесах тоже попадаются порядочные музыканты. Мы хвалили ему твои таланты, а теперь покажи их сам и докажи, что мы говорили правду. Поэтому, сядь, пожалуйста, и пропой нам романс о твоей любви, тот, который составил твой дядя церковник и который так понравился всем в нашей деревне.

– С охотой, – ответил молодой человек. И, не заставляя себя просить более, он сел на дубовый пень, настроил рабель и после этого очень мило пропел свой романс:

«Олалья, знаю я наверно,Что я тобой любим,Хоть речь твоя скрытна чрезмерноИ взгляд неуловим.«Тебе любовь моя не тайна —В том счастья мне залог:Кто страсть в другом открыл случайно,Сам полн ее тревог.«Ах, правда, часто безучастной,Жестокой ты была,И думал я, что у прекраснойНе сердце, а скала.«Но вопреки пренебреженью,Уму наперекор,Надежды верил я внушенью,Ее я видел взор.«Тебе таить любовь в молчаньеСтыд девичий велел;Постигнув то, я в упованье,Что счастье – мой удел.«Когда простое увереньеВ любви – права дает,Ужели к цели обхожденьеМое не приведет?«Взгляни на мой наряд привычный,Как он преображен!И в праздники и в день обычныйКого б не скрасил он?«Наряд с любовью неизменноРука с рукой идет;Меня нарядным непременноВсегда твой взор найдет.«Оставил танцы для тебя яИ только в честь твою,Когда луна взойдет, сияя,Перед окном пою.«О всех хвалах мной расточенныхЗачем упоминать? —О девах ими огорченныхДовольно рассказать.«Тереза Берроваль сказала,Услышав раз меня:«Глупец, стыдись! богиней стала«Мартышка для тебя.«Ну, чем нашел ты восторгаться?«Ну, чем обворожен?«На ней, не трудно догадаться,«Румяна и шиньон».«Я возразил. Она озлиласьИ брата позвала.Меж нами ссора приключилась;Концом дуэль была.«Олалья, верь! не увлеченьеМою волнует кровь —Прими свободы приношеньеИ вечную любовь.«Пусть церковь узами святымиСердца соединитИ нас молитвами своимиНа брак благословит.«Когда откажешь мне, – клянусяСвятым всем для меня! —Уйду и раньше не вернуся,Как капуцином, я.[16]»

Пастух перестал петь. Дон-Кихот стал было просить его спеть еще что-нибудь, но Санчо Панса не дал на это своего согласия, чувствуя больше расположения ко сну, чем к слушанью песен.

– Ваша милость, – сказал он своему господину, – лучше бы вы теперь поискали себе приюта для ночлега, а то этим добрым людям после их дневной работы не годится проводить ночи в пении.

– Понимаю тебя, Санчо, – ответил Дон-Кихот, – и без труда замечаю, что после сделанных тобою посещений меха, тебе сон нужнее, чем музыка.

– Слава Богу! – произнес Санчо, – никто из нас не побрезговал.

– Не спорю, – возразил Дон-Кихот, – так устраивайся себе, где и как тебе будет угодно; людям же моего звания приличествует более бодрствовать, чем спать. Однако было бы хорошо, Санчо, если бы ты показал мне ухо, которое, право, заставляет меня страдать более, чем нужно.

Санчо хотел повиноваться, но один из пастухов, увидав рану, просил Дон-Кихота не беспокоиться и сказал ему, что он знает лекарство, которое ее скоро излечит. Сорвав затем несколько листьев розмарина росшего там в изобилии, он пожевал их, смешал с небольшим количеством соли и, приложив крепко и привязав этот пластырь к уху, стал уверять, что ни в каком другом лекарстве нет надобности. Это, в самом деле, оказалось верным.