Дон Кихот

Услышав эти слова и эту музыку, Дон-Кихот пришел в изумление, потому что в ту же минуту на память ему пришли бесконечные приключения в том же вкусе, с решетчатыми окнами, садами, серенадами, ухаживаниями и обмороками, о которых он читал в своих глупых книгах о странствующем рыцарстве. Он тотчас вообразил, что какая-либо из камеристок герцогини влюбилась в него и что скромность вынуждала ее хранить свою страсть в тайне. Он устрашился, как бы ей не удалось тронуть его, и в сердце своем он твердо решил не дать себя победить. Поручив себя с пылом и преданностью даме своей Дульцинее Тобозской, он, однако, решил выслушать музыку, а чтобы дать знать, что он здесь, он сделал вид, что чихает, что очень обрадовало обеих девиц, которые ничего более не желали, как быть услышанными Дон-Кихотом. Настроив арфу и проиграв вступление, Альтисидора спела следующий романс:

О, лежащий на кровати,
В простынях голландских тонких,
Спящий, ноги протянувши,
От заката до рассвета;

Рыцарь более отважный,

Чем все рыцари Ламанчи;
Благородней кто и чище
Золотых песков Аравьи!

Слушай голос девы скорбной,

Без взаимности влюбленной;
От твоих двух солнц в которой
Сердце пламенем объято.

Ищешь ты все приключений,

Принося другим несчастье;
Раны тяжкие наносишь
И не хочешь исцелить их.

Храбрый юноша, поведай

(Да печаль тебя минует!),
Сын ли Ливии ты знойной
Или гор высоких Хака;

Змеи ли тебя вскормили,

Или, может быть, воспитан
Был ты средь лесов дремучих,
Диких гор суровой жизнью.

Славься вечно, Дульцинея,

Дева полная здоровья,
Потому что приручила
Зверя ты лютее тигра.

Славят пусть ее за это

С Генареса до Хамары,
С Таго до Мансанареса,
С Писуэрги до Арлансы.

Поменялась бы я с нею;

Платье ей дала б в придачу
Я одно из самых пестрых,
С золотою бахромою.

Кто бы спал в твоих объятьях!

Ил стоял бы у постели,
Гладя голову рукою,
Чистя волосы от грязи!

Но я многого желаю, —

Чести этой я не стою;
Щекотать одни лишь ноги
Для меня б блаженством было.

Сколько б я тебе ермолок,

Дорогих чулков связала;
Сколько б брюк тебе нашила
И плащей из тканей тонких!

Сколько перлов подарила б,

Каждый перл в орех чернильный,
И единственных названье
Все они носить могли бы![242]

Не взирай с скалы Тарпейской

На огонь меня палящий;
Гневом, о, Нерон Ламанчский,
Не усиливай пожара!

Молода я и нежна я,

И пятнадцати нет лет мне
(Мне четырнадцать лишь только —
В том душой моей клянуся).

Не хрома я, не горбата;

Недостатков не имею;
Волосы мои как лильи,
По земле у ног влачатся.

Пусть мой рот как клюв орлиный,

Пусть мой нос курнос немного,
Как топазы мои зубы; —
Красота моя тем ярче.

Голос мой, когда ты слышишь,

Назовешь приятным, верно;
Я могу считаться ростом
Ниже среднего немного,

Эти чары и другие

Для тебя добычей станут.
В этом доме я служанка;
Имя мне Альтисидора».