Дон Кихот. Часть 1

– О, рыцарь Печального Образа, не предавайся отчаянию, видя себя заключенным в тюрьму, в которой тебя увозят. Так должно случиться, дабы ты скорее покончил с приключением, которое ты предпринял, повинуясь своему великому сердцу; это приключение окончится тогда, когда страшный лев Ламанчский и белая голубка Тобозская, склонив свое благородное чело под легким и сладким ярмом Гименея, будут обитать в одном гнезде. От это-то неслыханного союза произойдут на удивление всего мира мужественные львенки, которые наследуют хищные когти их доблестного отца. Это должно произойти прежде, чем бог, преследующий беглую нимфу, дважды обойдет в своем быстром и природном беге блестящие образы зодиака. И ты, благороднейший и послушнейший оруженосец, постоянно имеющий меч у пояса, бороду на подбородке и нюх в ноздрях, не смущайся и не падай духом при виде того, как на твоих глазах похищают цвет странствующего рыцарства. Скоро, если будет угодно великому Творцу всех миров, ты будешь вознесен так высоко, что не узнаешь сам себя, и исполнится обещание твоего доброго господина. Уверяю тебя именем мудрой Ментиоронианы, что твое жалование будет тебе уплачено, как ты это увидишь на деле. Шествуя по следам мужественного и очарованного рыцаря, ибо так надлежит, чтобы ты дошел до того места, где вы остановитесь оба; и так как мне не позволено говорить более, то да будет милость Божья с вами; я возвращаюсь туда, один я знаю куда.

В конце проповеди пророк возвысил голос до фистулы я потом понемногу понижал его с такими трогательными переливами, что сами участники шутки чуть было не поверили его словам.

Дон-Кихота такое пророчество сильно утешило, и он по пунктам разбирал его смысл и значение. Он понял, что ему обещают узы святого и законного брака с его возлюбленной Дульцинеей Тобозской, счастливая утроба которой произведет на свет львенков – его сыновей, на вечную славу Ламанчи. Полный слепой веры в слышанное им, он воскликнул, испустив глубокий вздох:

– О ты, кто бы ты ни был, пророчащий мне столько счастья, холю тебя, попроси от моего имени мудрого чародея, на которого возложены заботы о моих делах, чтобы он не допустил меня погибнуть в тюрьме, в которой меня теперь увозят, пока я не увижу совершения таких радостных, таких несравненных обещаний. Да будет так, и я стану считать небесными наслаждениями муки моей тюрьмы, истинной отрадой – отягчающие меня цепи, и эта досчатая постель, на которую меня положили, покажется мне не суровым походным ночлегом, но сладостнейшим и счастливейшим брачным ложем. Что же касается общества моего оруженосца Санчо Панса, которое должно утешать меня за это время, то я питаю слишком сильное доверие к его честности и преданности, чтобы опасаться, что он покинет меня в моей доброй или злой судьбе; потому что если даже, вследствие немилости моей или его звезды, я и не сумею дать ему обещанный мною остров или что-либо другое равноценное, то жалованье его, по крайней мере, не пропадет ни в каком случае, потому что в сделанном уже мною завещании я написал, чтобы ему заплатили жалованье хотя и не в том размере, какого стоили бы его преданность и многочисленные заслуги, но, по крайней мере, в том, какой доступен для моих слабых средств.

Выслушав эти слова, Санчо почтительно поклонился рыцарю и поцеловал его обе руки, потому что поцеловать одну руку было невозможно, так как они были связаны вместе. Затем привидения, подняв клетку на плечи, взвалили ее на телегу.

Глава XLVII О странном способе, каким был очарован Дон-Кихот Ламанчский, и о других славных событиях

Увидав себя запрятанным в клетку и взваленным на телегу, Дон-Кихот сказал:

– Много прочитал я серьезных и достоверных историй странствующих рыцарей, но никогда мне не приходилось ни читать, ни видать, ни слыхать, чтобы очарованных рыцарей возили так медленно. Обыкновенно их всегда с необыкновенной быстротой мчат по воздуху на темном облаке, или на огненной колеснице, или на каком-нибудь гиппогрифе; но везти в телеге, на волах, великий Боже! И – меня это страшно смущает. Но, может быть, в наши времена правила очарований так же, как и рыцарские, – другие, чем прежде, и так как я новый рыцарь и первый воскресил уже забытое звание странствующего рыцарства, то, может быть, для меня изобрели новые виды очарования и новые способы перевозки очарованных. Как ты об этом думаешь, мой сын Санчо?

– А не знаю, как я думаю, – ответил Санчо, – я ведь не читал столько странствующих писаний, как ваша милость; только осмелюсь уверить вас и поклянусь вам, что эти привидения не совсем православны.

– Православны! – воскликнул Дон-Кихот, – как могут они быть православны, когда они демоны, принявшие фантастические тела, чтобы обделать свое дельце и поставить меня в это прекрасное положение? Если хочешь уверяться в этой истине, то потрогай, пощупай их, и ты увидишь, что у них нет другого тела, кроме воздуха, и что они существуют только по видимости.