Дон Жуан в Неаполе

МАРІАННА (одна). И, все-таки, я васъ выдамъ. Эти безобразные господа воображаютъ, что у пожилой женщины съ прошлымъ не можетъ быть самолюбія. Гм, гм. Меня обозвали ослицею, вѣдьмою, пересчитали и осмѣяли всѣ мои увѣчья, грозятъ мнѣ палками и хотятъ, чтобы я помогла имъ противъ человѣка, котораго я никогда не видывала, который не сдѣлалъ мнѣ ни малѣйшаго зла и который навѣрное стоитъ цѣлаго полка такихъ, какъ этотъ лысый Эджидіо и сухопарый семинаристъ… Моя хозяйка недурная женщина, всегда со мною ласкова, и я не вижу ничего худого въ томъ, что она хочетъ повеселиться. Отъ скуки въ нашемъ домѣ заведетъ себѣ любовника даже мраморная статуя, даже фигура, вытканная на коврѣ. Я женщина, она женщина, женщина женщинѣ должна помогать. Въ особенности — опытная женщина съ прошлымъ. Если женщины съ прошлымъ не станутъ помогать женщинамъ съ настоящимъ, то не будетъ и женщинъ съ будущимъ. Такъ говоритъ Ѳома Аквинатъ или другой ученый. Падрона Габріэлла, э! падрона Габріэлла! (Уходитъ въ домъ.)

Нищій и Францъ.

НИЩІЙ. Почтеннѣйшій Францъ, вотъ фонтанъ, у котораго вашъ господинъ приказалъ вамъ ожидать его возвращенія.

ФРАНЦЪ. Ich verstehe nicht.

НИЩІЙ. Садитесь тутъ, пизанская колокольня. Только и всего.

ФРАНЦЪ. Jawohl. (Садится и понемногу засыпаетъ.)

Джоіванна ковыляетъ съ улицы Санта-Лючія.

ДЖІОВАННА. Добрый вечеръ, куманекъ.

НИЩІЙ… И вамъ, кума, добрый вечеръ. Изъ дальнихъ?

ДЖІОВАННА. Изъ Ночеры, кормилецъ.

НИЩІЙ. Изъ Ночеры? Это будетъ стоитъ тебѣ два сольдо.

ДЖІОВАННА. За что, голубчикъ?

НИЩІЙ. Потому что по вторникамъ чужестранцы, вступающіе на нашу улицу, платятъ сольдо въ пользу слѣпорожденныхъ. А съ тѣхъ кто приходитъ изъ Ночеры — вдвое: за ваше нечестіе.

ДЖІОВАННА. Но сегодня уже среда, голубчикъ, потому что отзвонили къ Ave Maria.

НИЩІЙ. Тогда, тетка, четыре сольдо: въ среду наша улица взимаетъ съ чужестранцевъ сверхъ-налогъ для содержанія глухонѣмыхъ.

ДЖІОВАННА. Я охотно заплачу тебѣ, сынокъ, только ужъ и ты помоги мнѣ, деревенщинѣ, потому что ты, я вижу, парень бойкій. Покажи мнѣ, сдѣлай милость, гдѣ тутъ у васъ, сказываютъ люди, стоитъ вѣщій статуй?

НИЩІЙ. Вѣщій статуй? (Въ сторону.) Впервые слышу. (Вслухъ.) Зачѣмъ тебѣ вѣщій статуй?

ДЖІОВАННА. Ахъ, касатикъ, это наше дѣло семейное.

НИЩІЙ. Я спрашиваю тебя, старуха, потому что — видишь ли — вѣщій статуй у насъ не одинъ. Ихъ много.

ДЖІОВАННА. Благодать!

НИЩІЙ. Есть статуи, которые помогаютъ отыскать пропажу, другіе хороши противъ лихорадки, третьи, чтобы домовой не ѣздилъ ночью на твоихъ лошадяхъ, четвертые, чтобы не лопнулъ банкъ, въ которомъ лежатъ твои деньги, иные помогаютъ невѣстѣ найти жениха, иные укрываютъ жену, удравшую отъ мужа, этимъ кланяются полицейскіе, чтобы ловить злоумышленниковъ, тѣмъ — злоумышленники, чтобы дурачить полмцейскихъ. Каждый изъ вѣщихъ статуевъ — въ родѣ профессора медицины: спеціалистъ, который лѣчитъ лѣвую ноздрю, никогда не позволитъ себѣ пользовать ноздрю правую.

ДЖІОВАННА. Премудрость!

НИЩІЙ. Перепутать статуевъ, который для чего хорошъ, старуха, значитъ: бѣда! пропалъ человѣкъ! Мой сосѣдъ, бухгалтеръ, попалъ въ тюрьму только потому, что онъ, вмѣсто Санъ-Бегемото, почиталъ Санъ-Левіаѳано.

ДЖІОВАННА. Стало быть, осердился — вѣщій статуй-отъ?

НИЩІЙ. Не то, чтобы разсердмися, но Санъ-Бегемото помогаетъ въ искусной подчисткѣ счетныхъ книгъ, а Санъ-Левіаѳано хорошъ, когда ты ищешь квартиру. Ну, когда пришла ревизія, тутъ бухгалтеръ и понялъ, какой, по ошибкѣ, въ статуяхъ съ нимъ вышелъ грѣхъ. Санъ-Бегемото не помогъ — и книги оказались подчищенными прескверно, а Санъ-Левіаѳано помогъ — и устроилъ бѣдному парню казенную квартиру въ тюрьмѣ.

ДЖІОВАННА. Мнѣ, отецъ родной, нуженъ такой статуй, который помогаетъ, когда женщинѣ ударитъ золотухою въ пятку.

НИЩІЙ. Ты не могла попасть лучше. Я состою сторожемъ именно при этомъ статуѣ.

ДЖІОВАННА. Возможно ли? Ахъ, счастье какое!

НИЩІЙ. Нѣсколько сольдо, и мы тебя мигомъ поправимъ.

ДЖІОВАННА. Ахъ, что ты! Я только посовѣтоваться, а золотуха-то не у меня, а у сосѣдки Эфимью.

НИЩІЙ. У сосѣдки? Проваливай! Мы черезъ вторыя руки не помогаемъ.

ДЖІОВАННА. Ахти мнѣ, родимый! ужели я понапрасну сломала экую путину? Пожалѣй, голубчикъ. Я человѣкъ хромой.

НИЩІЙ. А хромаешь отчего?

ДЖІОВАННА. Оступилась о камень. Большущій такой бѣлый камень.

НИЩІЙ. Для оступающихся о большой бѣлый камень есть тоже свой статуй.

ДЖІОВАННА. А супротивъ золотухи онъ не силенъ?

НИЩІЙ. Куда ему! Совсѣмъ слабъ.

ДЖІОВАННА. Такъ ужъ ты, сынокъ, лучше, такъ и быть, отведи меня къ тому, который противъ золотухи.

НИЩІЙ. То-то! Не ври, старуха: я вижу вашу сестру насквозь. (Беретъ ее сзади за плечи и ведетъ къ спящему Францу.) Кланяйся: вотъ тебѣ нашъ вѣщій статуй.

ДЖІОВАННА. Какой раскрашенный! Чисто, какъ живой!

НИЩІЙ. На томъ стоимъ.