Донал Грант

Если племянница умрёт, всё имущество достанется ему, и он сможет распоряжаться замком, как ему вздумается, — если, конечно, Арктура не успела написать завещание. Лорд Морвен послал за сыном и ещё раз строго — настрого предупредил его о том, что не следует делать ничего такого, что могло бы её оскорбить. Лучше подождать. Кто знает, чем всё это кончится? А вдруг болезнь действительно окажется серьёзной?

Форг попытался заставить себя возмутиться столь холодной расчётливостью отца, но про себя согласился, что если Арктура отказывается выходить за него замуж, ей и впрямь лучше всего оставить тот мир, для которого она совсем не приспособлена, и отправиться туда, где её существование будет намного счастливее. Тогда земное имущество, в котором у неё уже не будет никакой нужды, преспокойно перейдёт в руки тех, кто способен гораздо лучше им распорядиться и кто в любом случае имеет на него неизмеримо больше прав, чем она! Нет, девушка она приятная и хорошенькая, и, полюби она его, он, конечно, предпочёл бы получить имущество вместе с ней, нежели без неё. Однако если её не станет, у него окажется ещё одно бесспорное преимущество: он будет волен сам выбрать себе жену.

А она не выздоравливала. К боли от ушибов добавилась лихорадка, и Арктура беспокойно металась по постели. По ночам миссис Брукс всегда сидела с ней сама, не желая и слушать о том, чтобы кто — нибудь заменил её. Граф предложил было нанять «подходящую сиделку», убеждая миссис Брукс, что его лондонские друзья в два счёта отыщут самую лучшую, самую опытную сестру, но та ни в какую не поддавалась на его уговоры. Кроме того, в самую же первую ночь она убедилась, что ей действительно не следует допускать к постели молодой хозяйки никого другого: по бессвязным и путаным словам Арктуры она поняла, что её мысли гораздо больше заняты Доналом Грантом, чем собственными страданиями. В бреду она постоянно звала его к себе. «Я знаю, он может мне помочь, — шептала она. — Ведь он пастырь, как Сам Господь!» И хотя у миссис Брукс тоже было немало предрассудков и предубеждений насчёт высокого и низменного происхождения (и неудивительно, ведь всю свою жизнь она прислуживала аристократическим семействам и многого у них набралась), в конце концов, она всё — таки не могла не согласиться, что с человеком вроде Донала Гранта её хозяйку ожидала бы гораздо более счастливая и благородная жизнь, нежели с мужем, похожим на лорда Форга.

Однажды ночью около полуночи Арктуре стало так худо, что миссис Брукс подозвала к себе горничную, сидевшую тут же в комнате, и, оставив её возле больной, легче птички взбежала по лестнице к Доналу и попросила его спуститься. Оказалось, он даже не думал раздеваться и ложиться, потому что чувствовал, что может понадобиться его помощь. Он спустился к Арктуре почти сразу же, но к тому времени осторожная экономка уже успела отослать горничную спать.

Донал подошёл к кровати. Арктура стонала и вздрагивала, то и дело открывая глаза, но явно ничего не видя и никого не узнавая. Её рука судорожно сжимала стёганое покрывало. Донал накрыл её своей ладонью, и Арктура вдруг облегчённо вздохнула, на её лице мелькнула уставшая улыбка, и на какое — то время она затихла. Донал уселся у её изголовья и начал ждать. Как только она снова начинала беспокоиться или на её лице появлялось тревожное и печальное выражение, он накрывал её руку своей, и она немедленно успокаивалась, как будто знала, что теперь с ней не случится ничего дурного. Под утро, увидев, что она вот — вот проснётся, Донал тихонько встал и вышел.

Так продолжалось ещё много ночей. После занятий с Дейви Донал уходил к себе, но вместо того, чтобы читать, крепко засыпал. Ночами же он укладывался в коридоре, завернувшись в тёплый плед, и ждал. Даже когда Арктура понемногу начала выздоравливать, спала она плохо и беспокойно, и, наверное, ещё долго не поправилась бы, не будь рядом Донала, который в любую минуту готов был утешить её и дать ей понять, что она не одна.

Как — то раз граф, по своему обыкновению бродивший по замку то ли полуживым призраком, то ли полуугасшим человеком, внезапно наткнулся в коридоре на нечто, показавшееся ему огромным зверем, поджидавшим его для того, чтобы сожрать. Он не испугался, потому что уже привык к подобным вещам, а может, потому, что принял поджидающее его чудовище за гостя из иного мира. Он нисколько не сомневался в реальности своих видений, хотя и знал, что они остаются зримыми лишь для него одного, и начал верить в них даже в часы бодрствования, при свете дня. Он верил в них ничуть не меньше, чем в окружавшие его обычные предметы, или, вернее сказать, одинаково сомневался в подлинном существовании и тех, и других. Он подошёл поближе, чтобы рассмотреть, обо что именно он споткнулся. Странное существо медленно поднялось и повернулось к нему лицом, хотя как раз лица — то и не было видно (Донал поспешно набросил плед себе на голову, надеясь, что граф не узнает его и оставит в покое). И правда: постояв несколько секунд как бы в раздумье, тот повернулся и зашагал прочь.