Донал Грант

— Да он всего — навсего сказал, что то море, по которому пошёл Пётр — это вовсе не прообраз внутренних духовных борений человеческой души и уж точно не прообраз метаний и волнений Церкви Христовой. То есть, конечно, и такое можно здесь усмотреть, но, прежде всего, море — это просто море! Пётр ведь не думал ни о каких прообразах; не думал, кто и как будет толковать про море и про лодку. Для него только и была, что та ужасная минута: волны ярятся, ветер над головой свистит. Настоящая опасность и настоящий страх; или доверишься Господу, или пойдёшь ко дну. Так и мы. Что бы ни случилось — в доме пожар, или вода над головой смыкается, или лошадь с конюшни убежала — надо довериться Господу и всё тут. И если человек в таких вот делах не умеет Богу доверять, я за его веру ни в чём другом не поручусь. Бог — это не просто мысль в ворохе других мыслей, а живая Сила в нашем мире, где волны мокрые, ветер хлёсткий, огонь жаркий, а лошади настоящие. Кто научился верить, что Бог исцеляет больные головы, тот скорее к Нему прибежит и с сокрушённым сердцем. А кто не верит, что Бог заботится о бренном теле, вряд ли поверит, что Ему есть дело до пытливого духа. Так что, по — моему, этот проповедник знает, что говорит.

— А я ничего такого не услышал, — удивился Донал.

— Не услышали? А мне так показалось, что он как раз об этом и толковал.

— Должно быть, я плохо слушал, — вздохнул Донал. — Но то, что вы сейчас сказали, истинная правда. Вернее и быть не может.

Остаток дня прошёл мирно и спокойно. У Донала появились ещё одни отец и мать.

Глава 8 Знакомство

На следующий день после завтрака Донал сказал своему новому другу:

— Можно я заплачу вам за башмак? А то мне надо бы узнать, сколько денег у меня осталось и как мне их тратить, пока ещё не заработаю.

— Нет, нет, — замахал руками сапожник. — если я в воскресенье для кого работаю, то никогда за это денег не беру. Вот, один — единственный предрассудок у меня остался насчёт субботы Господней. Знаю, что предрассудок — ведь всё серебро тоже Господу принадлежит! — но ничего не могу с собой поделать. Не могу себя заставить брать плату за субботнюю работу. Так что придётся вам смириться и оставить всё как есть! Когда — нибудь вы тоже мне послужите, и не хуже.

— Ну что ж, спасибо на добром слове, — улыбнулся Донал. — Но за комнату и за постой я тоже хотел заплатить. Надо же мне знать, сколько я вам должен, чтобы решить, как и где я буду жить дальше.

— Ну, это дело не моё, — сказал Эндрю. — Это пусть решает Дори. Лучше женщины в таких делах никто не разбирается, помяните моё слово. Сходите — ка к ней, она вам и скажет. Она хозяйка справная, лишнего не возьмёт.

Доналу ничего не оставалось делать, как покориться. Но поскольку Дори не было дома, он решил пока немного прогуляться.

Донал шёл вдоль берега реки и вскоре добрался до того самого холма, на котором стоял замок. Увидев ворота, он подошёл ближе, увидел, что они открыты, и смело шагнул на хозяйский луг. Между деревьями петляла дорога, пологими кругами поднимающаяся вверх по холму. Донал решил пойти по ней и посмотреть, что там дальше. Душистый ветерок то и дело обвевал его лицо, а деревья, казалось, сгрудились для того, чтобы пойти войной на возвышающуюся над ними крепость, которой пока не было видно. Немного поднявшись по холму, Донал сошёл с дороги, улёгся на траву под деревьями и, запрокинув голову, то ли задумался, то ли задремал. Перед ним как наяву встало давно ушедшее прошлое, когда вокруг не было ни одного деревца, которое скрывало бы приближающегося врага. Древний замок высился в гордом одиночестве, грозный в своей нагой силе, как борец, приготовившийся к поединку, а маленький городишко боязливо жался к подножию холма, радуясь своему могучему защитнику. Какие здесь гремели войны, какие разносились слухи! Какие страхи передавались шёпотом из уст в уста, какие вопли оглашали эти стены! Нет, конечно, сейчас бед остаётся не меньше. Как бы ни благоустраивался мир, глубинное зло всё равно постоянно появляется среди нас под новыми, всё более страшными личинами. Даже само время — откровенное, бездельное, неприглядное время — кажется многим из нас жутким врагом. А сколько людей мучается в роскошных, но пустых домах, где нет ни любви, ни надежды. Когда человек не прибегает к Богу, чтобы Тот защитил его от собственного «я», оно вырывается на волю, неуправляемое и ненасытное, и существование этого несчастного порой превращается в ад, который называется безумием. Человек без Бога — это ужас незавершённости и безнадёжная необходимость недостижимого. А самые недовольные в мире люди — это те, что получили все желания своего сердца, лишённого Божьей истины.

Вдруг до Донала донёсся еле уловимый шорох, легче которого даже невозможно себе представить: шелест переворачиваемой страницы. Он поднял голову и посмотрел вокруг, но никого не увидел. Приглядевшись, он заметил под деревом чуть выше на холме что — то белое: это была рука, держащая книгу.