Донбасс

— Кабы была на земле справедливость, — сказал Прохор, играя усами, — так не по хозяйским дочкам шахты бы назывались Мариями да Альбертинами, а по именам шахтеров, кто те шахты проходил. Хоть по твоему деду, Прокоп Максимович…

— И назовут! И назовут! — убежденно закричал мастер. — В ЦИК указ сделает — и назовут! Мы хоть и низкие, по-твоему, люди, — обратился он опять к Виктору, тот даже на стуле заерзал, — а и большие люди к нам свое ухо преклоняют, прислушиваются… Да вот! — вспомнил он. — Жена! А кто это у нас недавно в гостях был? Еще на том месте сидел, где я сейчас сижу?

— Да будет тебе, хвастун! — смеясь, отмахнулась от него Настасья Макаровна.

— Нет, ты скажи, кто?

— Вячеслав Михайлович Молотов был, — трудно выпалил сын хозяина. И смутился.

— Большие люди часто у нас бывают, обижаться не можем! — сказал кум Прохор.

Макар Васильевич вдруг залился тихим, радостным смехом.

— Ты чего? — удивился Прохор.

— Нет, пускай он… Прокоп-то… — сквозь смех еле выдавил Макар Васильевич, — пусть расскажет… как это он одному большому человеку… спектакль сделал.

— Что-то не помню я… — смутился хозяин.

— Как не помнишь? Вся шахта помнит. Приехал как-то к нам на "Крутую Марию" большой человек, — обратился Макар Васильевич уже прямо к мальчикам. — Ну, и с места в карьер — в шахту.

— А, вот ты про что! — покрутил головою Прокоп Максимович и усмехнулся.

— Да-а… И как раз к Прокопу в забой. Ну, в шахте не видно, какой человек, тем более он в спецовке, но слух-то уж по всем лавам прошел, у нас это быстро! Да и сразу видать — не здешний человек, большой. Ты ведь знал это, доподлинно знал? — спросил он хозяина.

— Ну, знал! Что ж с того! — засмеялся тот.

— Ну, вот! Сидят они, значит, в забое, беседуют. То да сё, да как добыча, да почему механизации мало. Ну, так часа полтора побеседовали. Стали прощаться, а Прокоп и скажи: "Вот, — говорит, — товарищ, мы с вами полтора часа пробеседовали, а я тем временем угля-то не рубал. Так как же мне теперь с нормой? Я свою норму отродясь выполняю". — "А я, — говорит большой человек и смеется, — я скажу, чтоб учли, что беседовали мы". — "А вы, — говорит Прокоп, — кто будете?" — "А я, — говорит, — буду народный комиссар". И фамилию называет. "А! — спокойненько говорит наш Прокоп. — Очень приятно! А я буду забойщик Лесняк Прокоп Максимович. Будем знакомы!" — и ручку ему. Так друг дружке руки-то пожали, будто большими приятелями сделались…

Все засмеялись.

— А что ж! — подхватил Прокоп Максимович. — У него своя служба, у меня своя. Он большой человек, да и я не маленький! Я уголь даю!

— Вот, видали! — всплеснул руками Макар Васильевич и засмеялся. — Он и Вячеславу Михайловичу тоже сразу же: мы, говорит, с вами старые друзья!

— Э, нет! — горячо возразил хозяин и даже взволновался. — Это вы, папаша, зря! Не мог я такого сказать. Я себя помню. А что знакомы мы давно, это я Вячеславу Михайловичу доподлинно сказал, не отрицаю. Знакомы ведь, Иван? — обратился он к своему молчаливому брату.

— Знакомы! — коротко подтвердил тот.

— Это в двадцатом году было, так, что ли?

— В двадцатом. Осенью.

— Да, верно! Мы, видишь ли, — неожиданно мирно обратился он к Виктору, — как раз с Иваном с фронта пришли. Да… А шахта стоит затопленная, и никто качать не разрешает: нет на это средств — и все! Мы и туда, и сюда, и в Совнарком, и в Цепекапе[3], — мы его цоб-цобе называли, для легкости, — усмехнулся он. — Нигде нам согласия нет. Вот и придумали мы с меньшим братом, с Иваном, податься в губком партии. Так я рассказываю, Иван?

— Так…

— Вот заявляемся мы в губком. Спрашиваем секретаря. И выходит к нам… Молотов Вячеслав Михайлович. Так я рассказываю, Иван?

— Так…

— Вот про эту встречу я и припомнил Вячеславу Михайловичу, когда он у нас в гостях был, — засмеялся Прокоп Максимович. — Говорю: "А мы ведь шахту-то откачали тогда, Вячеслав Михайлович, с вашей-то помощью!" А он мне: "Откачали, — говорит, — это хорошо. А теперь ее омолодить придется". — "Как, — говорю, — старух-то омоложать? Не слыхали про это. Да она и так, не сомневайтесь, — говорю, — проскрипит еще, даст уголек-то!" — "А нам, — говорит, — этого угля мало. Нам надо, чтобы она вдвое больше давала. Сможет?" — "Нет, — говорю, — не сможет старуха". — "А надо! Нам теперь много угля требуется, мы большую стройку затеяли". Вот и загадал он мне загадку-то, а?

— Он и отгадку дал! — внушительно сказал Прохор.

— Да. Дал и отгадку. "Вы, — спрашивает, — чем уголь рубаете? Обушком?" — "Обушком, чем же его еще брать?" — "Отсталая ваша техника", — говорит. — Надо машиной уголь рубать или отбойным молотком. С обушковым Донбассом, — говорит, — пора уже кончать. Реконструировать надо шахты и новые строить". Да-а, большие он тогда перед нами горизонты-то раскрыл!..

— А Афанасий Петрович говорит, — нерешительно вставил Андрей, — машина в шахте не пойдет.