Донбасский декамерон

Всего за время войны ас совершил 603 боевых вылета (из них 70 – на штурмовку живой силы и техники противника), провел 150 воздушных боев, в которых сбил лично 30 и в составе группы 19 самолетов противника.

Каждый вечер, после подведения итогов боевого дня полка, Амет-Хан разряжал в небо свой пистолет. «За живых!» – говорил он, и все знали, что есть такая древняя дагестанская традиция. Ему разрешали.

Так же как и первому в полку позволили на самолете нарисовать орлов – горский символ храбрости и воинского искусства.

Никто из боевых друзей Амет-Хана не сомневался, что после войны ему будет прямая дорога в летчики-испытатели. Слишком уж очевидно было не только его нечеловеческое просто владение боевой машиной в воздухе, но и знание ее возможностей.

Его друг и сослуживец, еще один русский ас Владимир Лавриненков, вспоминал эпизод из сорок третьего года, свидетельствующий о сказанном выше:

«Именно тогда командир полка, увидев среди нас Амет-Хана, подозвал его к себе, и мы стали свидетелями их разговора.

– Как твой самолет после ремонта? – спросил командир полка Морозов.

– Не годится, товарищ подполковник, – ответил Амет.

– Что это значит?

– Собственно, он годится, товарищ командир… только для одного – стоять на аэродроме…

– Но ты же перелетел на нем сюда, вот и на задание сходишь, – твердо сказал Морозов.

– Если техники заменят мотор на новый или на исправный… Иначе опасно.

– Выходит, отказываешься от своего самолета?

– Отказываюсь, товарищ подполковник, – со вздохом подтвердил Амет-Хан.

Морозов немного постоял, подумал, потом приказал подготовить машину Амет-Хана к вылету. Вася Погорелый тут же подкатил на эмке и повез командира к злополучной “аэрокобре”.

Мы следили с кургана за тем, как Морозов сел в кабину, как решительно вырулил на старт, опробовал мотор на больших оборотах и пошел на взлет. Амет-Хан замер, прижав к губам кончики пальцев. Мы приумолкли, ожидая, что будет. И тут на наших глазах произошло одно из тех чудес, которые принято называть невероятными.

Самолет оторвался от земли и повис в воздухе, когда неожиданно обрезало мотор. Сначала мы увидели, как “кобра” провалилась и ударилась колесами о грунт. Потом услышали, как мотор вздохнул и, потянув немного, заглох. Мотор обрезало вторично, и “кобра” с еще большей высоты рухнула на землю. Крылья от удара обломались, а центроплан несколько раз перевернулся.

Мы бросились к месту катастрофы. Но нас опередила эмка с начальником штаба. Не успели пробежать и половины пути, как увидели машину, ехавшую к нам от разбитого самолета.

На переднем сиденье мы увидели Морозова и радостно бросились к нему. Наш командир был цел, невредим и не получил ни единой царапины. Открыв дверцу, он спокойно сказал, обращаясь к Амет-Хану:

– Что ж, ты был прав. Мотор действительно никуда не годится…»

Но в испытатели Султана взяли не сразу, только через два года после войны. И две Звезды Героя не помогали.

Все дело в том, что строптивый летчик не пожелал менять отметку о национальности в паспорте – «татарин». Вкупе с местом рождения «Алупка» это создавало проблемы Амет-Хану. Но после того, как у него буквально на глазах солдаты НКВД забрали в Алупке в мае 1944 года мать и ее родственников, чтобы отправить в азиатскую ссылку, он не мог поступить иначе, хотя, конечно, по всем советским, дагестанским и горским законам он имел полное право написать национальность отца: «лакец».

Помог бывший командующий 8-й гвардейской воздушной армией Т. Хрюкин. По его рекомендации Амет-Хана взяли летчиком-испытателем во Всесоюзный летно-исследовательский институт им. Громова в Жуковском.

До своей трагической гибели при испытании самолета Ту-16 подполковник Амет-Хан Султан облетал практически всю боевую технику ВВС СССР того времени. Он был своим человеком в отряде космонавтов, где все знали, что к его слову стоит прислушиваться внимательно. Своим «крестным» в космос называл его первый космонавт Земли Юрий Гагарин.

Ситуации при испытаниях новой техники, в которые попадал Амет-Хан, были многочисленны настолько, что, наверное, его можно было бы назвать рекордсменом по опасным полетам, завершившимся благополучно.

Памятник Амету стоит прямо под капсулой прообраза первой крылатой ракеты, создававшейся для ВМС СССР. Многие люди по незнанию считают, что это самолет – потому что она очень уж похожа на первые советские реактивные машины вроде МиГа.

Эти испытания пилотируемого аналога самолета-снаряда КС («Комета») проводились в том числе и в Крыму. Он подвешивался под самолет Ту-4КС, самолет-носитель набирал 3000 метров, после чего отцеплял самолет-аналог. Уже в свободном падении автоматика включала двигатель, и самолет-снаряд летел на цель.