Донецкие повести

Здесь с ним разбирались долго. Сначала выясняли, кто же он на самом деле. Июль в степях Донбасса считается самым жарким месяцем, и батюшка, перед тем как выехать в Артемовск, решил переодеться. Сняв рясу и положив ее в дорожную сумку, он надел летнюю камуфляжную форму, несколько комплектов которой вез своим землякам. «Лучше бы ты костюм Деда Мороза надел, – посоветовал ему один из офицеров, который допрашивал его в первые дни. – И то меньше вопросов было бы». Переодеться в привычную для него рясу ему не разрешили, но и молиться не запрещали. Каждое утро отец Любомир начинал с молитвы. Его паствой стали бойцы ВСУ, которые вместе с ним находились в камере. Большая часть из них попала в плен под Степановкой – маленьким поселком, название которого они будут помнить до конца своих дней. Выгрузив из машин, их бросили в бой, даже не поставив толком боевую задачу. «Вперед!» – крикнул сопровождающий их майор, махнув рукой в сторону ближайшего поля подсолнечников. Не дожидаясь выполнения своей команды, он захлопнул дверь уазика и укатил в направлении железнодорожной станции за следующей партией новобранцев. Многие из бойцов не успели даже снять оружие с предохранителей, не говоря уже о том, чтобы увидеть своего противника. Несколько залпов из реактивных установок «Град» перелопатили поле подсолнухов за считанные минуты, превратив его в сплошное черное пятно выжженной земли.

Когда отец Любомир впервые переступил порог камеры, в которой содержалось человек восемь военнопленных солдат ВСУ, он физически ощутил чувство липкого страха, который окутал этих людей с головы до ног. Страх был везде – в глазах солдат, в их разговорах друг с другом, в гнетущем молчании, которое часто повисало в четырех стенах камеры. Даже в тусклом свете электрической лампочки, которая горела под потолком камеры сутки напролет, был страх. Вот батюшка и занялся «духовным окормлением», поддержкой души и тела новых прихожан.