Донецкие повести

– Вот вы говорили «Ингаз»… – Черепанов продолжал думать о чём-то своём. – А по поводу подписки вы, надеюсь, пошутили, Георгий? Или у меня есть шанс съездить в стольный град Киев? Это поможет следствию многое прояснить.

– Не юродствуй, Ваня! По-хорошему за твою самодеятельность следовало бы тебя даже для профилактики закрыть, для нейтрализации неприятностей, – Сердюков действительно не на шутку был зол на Черепанова.

– Тогда, если позволите, я на пару дней смотаюсь. Туда и обратно, – Черепанов быстро и виновато жал руки, стараясь поскорее ретироваться. Он чувствовал, что если сыщики сейчас и пойдут ему навстречу, то это будет уже в последний раз.

* * *

На работу Черепанов заскочил буквально на несколько минут. На его большом рабочем столе царил исключительный порядок. Кто-то заботливо сложил в стопочку, ближе к левому краю, все бумаги, диски расположились в специальном контейнере, которым Иван, несмотря на его наличие, никогда ранее не пользовался. Красиво заточенные карандаши, находящиеся в боевой готовности маркеры, ручки и бесполезные резинки также расположились вызывающе правильно и идеально. Черепанов поискал свою любимую флешку, обычно валявшуюся под ворохом бумаг возле правого, ближнего угла стола, но не смог её обнаружить, отчего порядком разозлился и громко позвал секретаря Марину. Не успела она появиться, как Иван выдал тираду, выражавшую его жёсткое неудовольствие:

– Марина, я что, не внятно предупреждал, чтобы на моём рабочем столе никто ничего не смел перекладывать?! Я в этом кажущемся вам беспорядке прекрасно ориентируюсь и всё здесь могу отыскать с закрытыми глазами. В крайнем случае, вытрите пыль и положите бумажку на то же место, на котором она находилась до этого. А не можете – не убирайте! Неужели это так сложно или непонятно?!

Марина, терпеливо и беспрекословно выслушавшая монолог шефа, давно и хорошо усвоила, что главное при этом его не перебивать и дать выйти всему пару. Убедившись, что такой момент наступил, и виновато склонив голову, она приняла позу провинившейся школьницы и принялась объяснять робким и подрагивающим от волнения голосом:

– Это я виновата, Иван Сергеевич! Наша уборщица Наташа ушла в отпуск, а новенькой девочке я не успела объяснить эти наши тонкости, она же оказалась очень проворная и старательная, хотела как лучше. Думала, что, наоборот, вам угодит. Когда я зашла, уже поздно было. Ну а назад, как раньше всё лежало, мы бы сами не смогли разложить. Вы уж меня простите… или накажите. Может, вам сделать кофе или чаю?

– Ладно уж, давай вместе флешку поищем, – по природе Иван был отходчив, он не умел и не любил долго сердиться на своих.

– Так вот она, – Марина наклонилась над столом и подала Ивану флешку, лежавшую в трёх сантиметрах от его правого мизинца.

«Хороша Маринка!» – Черепанов дружески погладил её по руке.

– Ну, ты и лисичка у меня, ладно, проехали, неси кофе. Из срочного у нас ничего? – Иван с надеждой поднял взгляд на Марину.

– Сегодня дежурным редактором Борис Тимохин. Он дожидается в приёмной, утверждает, что у него какая-то сверхсенсация, и требует, чтобы вы обязательно его выслушали, хоть минутку.

– Знаю я эти сенсации, – выпустив пар, Иван явно поуспокоился и подобрел. – Небось какой-нибудь заурядный криминал. Ладно уж, пусть заскакивает. Но предупреди: минутная аудиенция – не больше.

Тимохин возник в ту же секунду, как Марина открыла дверь, чтобы выйти в приёмную.

– Иван Сергеевич, простите за беспардонность, но тут тема, которая не терпит отлагательства. Вы же сами просили согласовывать с вами все новости по избирательной кампании, которые мы ставим в эфир. Представляете, тут аноним сбросил нам такую сенсацию! Украдены из банка предвыборные деньги, после чего произошло три убийства. Об этом ещё никто не сообщил, мы будем первые!

– Сбрось материал мне на почту, – Иван почувствовал, как у него на лбу выступают капли пота.

Вот тебе, бабка, и Юрьев день! Вот тебе, Ванечка-Иван, и ножницы, вот тебе и ход конём, и шах.