Донецкие повести

– Иван, обещай, что не потеряешься и в ближайшее время навестишь нас в Киеве, – Василий не отпускал руку Черепанова. – Что нам, военным, обустраиваться? Пара табуретов, чайник, плита, холодильник и матрац есть – значит, жить можно. В гостинице, конечно, комфортнее, но у нас душевнее. И знаешь, в нашем возрасте уже редко с кем так сходишься, жаль будет, если мы эту ниточку утратим. Чтобы не получилось, как в пионерлагере: все при расставании обещают писать, а потом как-то забывают об этом. Да и у нас в семье так сложилось, что общаемся в основном с моими друзьями, а ты вроде как по Ольгиной линии, хоть и сам уже не пойму – мой ты кореш или её.

– Не потеряюсь, и не надейся, – улыбнулся Иван. – Ещё не одну стопку коньячку осушим.

Несмотря на всё возрастающее количество новых заведений, предлагающих сносный кофе и приличный туалет, по приезду в столицу Черепанов, следуя привычке, всегда направлялся в правое крыло вокзала, где ранним утром можно было спокойно привести себя в порядок и скоротать за стандартным завтраком с кофе и газетами время, оставшееся до начала рабочего дня. И сейчас Иван с удовольствием отпустил комплимент конопатенькой веселушке официантке, похвалив её приветливую открытую улыбку.

Столица не ленивая, просто она большая, и поэтому раньше девяти часов трудовой день здесь начинают только дворники и таксисты, остальные же до работы в это время только добираются, слушая радио в бесконечных пробках с одного берега на другой и проклиная дорожников, затевающих ремонт или глобальную реконструкцию всегда так некстати.

С привокзальной площади открывался вид на старый город, который в последние годы активно портился. Вот и на сей раз Черепанов отметил, что Владимирский собор, находящийся на возвышенности рядом с университетом и старым Ботсадом и прекрасно просматривающийся из самых разных точек города, заслонила ещё одна «свечка», влепленная неподалёку от знакового храма. Лет через десять нашим детям явно не удастся увидеть ту красивейшую панораму, которую подарили нам гениальные зодчие прошлого, чьим наследием мы так бездарно распоряжаемся. Деньги решают всё. В Европе такое невозможно по определению.

Иван специально не просил, чтобы его встретили. И не потому, чтобы не доставлять знакомым поутру хлопот. Иногда полезно побыть одному. Черепанову, перемещающемуся по родной Лугани преимущественно в автомобиле, захотелось почувствовать себя частицей огромного человеческого потока, живого и бесконечного. Каждое утро на центральном ЖД-вокзале образуются состоящие из человеческих тел и судеб ручейки и реки, которые текут по одним и тем же маршрутам, хотя состав их участников изменяется каждый день. Иван с любопытством разглядывал бесконечный парад встречных лиц, спускаясь лентой эскалатора в метро. Он обнаружил, что на самом деле существует огромное количество симпатичных барышень, перемещающихся в общественном транспорте. Ещё он подметил, что очень многие – в отличие от прошлых лет – либо слушают что-то через наушники, либо болтают по телефону, и это подтверждает, что как ни крути, а человек – существо очень и очень социальное, весьма болезненно переносящее одиночество.

С собственным корреспондентом телекомпании «Зенит» в Киеве Юрой Рублёвым они встретились в небольшом уютном офисе, расположенном в двух минутах ходьбы от метро «Политехнический институт» в половине десятого.

– С приездом, Иван Сергеевич, как добрались? В следующий раз всё-таки разрешите мне встречать вас на вокзале. А то я уж испереживался. В метро много карманников в час пик работает. Не дай Бог, вытянут телефон или документы – такой образуется «головняк» на ровном месте, – молодой, подающий надежды журналист из Лугани боготворил своего шефа.

– Твоя правда, но, знаешь, захотелось почему-то прокатиться в метро, потолкаться в толпе. А насчёт щипачей, тут сработал старый рефлекс: собрал всё в один карман и держал его всю дорогу рукой, ну и глазами контролировал ситуацию, – Черепанов улыбался, что свидетельствовало о его хорошем расположении духа, и Рублёва это радовало.

Юра относился к тем людям, которые не умеют скрывать эмоций. Его непосредственность и почти детская искренность обезоруживали. Если удивление – то настоящее, если соболезнование – то до слёз, если радость – то самый заразительный, практически детский смех. Именно за это Иван выбрал молодого парня из десятка с лишним претендентов на ответственную должность. Его репортажи отличались эмоциональностью при любой, даже самой пресной теме. В том, что не ошибся в своём выборе, Иван убедился, просматривая первый присланный Юрой сюжет.

Тогда три претендента на должность собкора, прошедшие после собеседования в финальный тур, получили редакционное задание на одну и ту же простую и вечную тему: первое сентября в школах Лугани.