Донецкие повести

Иван вернулся к ноутбуку и принялся вновь просматривать последние репортажи Пернье. Журналист был отчаянным парнем. Только самые первые его репортажи из зоны АТО[20] снимались оператором. Наметанный взгляд Черепанова сразу выделил сюжеты, снятые закрепленной на штативе камерой. Но все последние съемки французского журналиста были сняты в так называемом режиме «онлайн» маленькой видеокамерой, прикрепленной к каске. Голос самого оператора при этом звучит за кадром. Последние репортажи француза были сняты, что называется, в самой гуще событий. Вот кадры боев за Старобешево, вот интервью с бойцами украинской армии в Мариуполе, а это уже съемки в Донецке. Слышно тяжелое дыхание журналиста, который поднимается на верхние этажи многоэтажки. Разбитые лестничные пролеты, остатки какой-то мебели, детские игрушки, брошенные вещи. Вот Пернье останавливается у разбитого окна и на несколько секунд выглядывает из-за угла. В объектив камеры попадает здание разрушенного терминала аэропорта имени Прокофьева, кусок взлетной полосы, по которой на большой скорости движется танк В это время где-то над головой журналиста раздается звук выстрела и в сторону танка устремляется управляемая ракета. Чем закончилась эта дуэль, осталось за кадром — объектив камеры вздрагивает и резко перемещается в сторону. По-видимому, этот выстрел для Оливера был неожиданным, и он, отпрянув от окна, упал на спину.

Большого ума не надо, чтобы понять, откуда ведутся съемки — микрорайон Октябрьский, девятиэтажки, стоящие в сотне метров от центрального терминала «воздушных ворот» столицы Донбасса. Французского журналиста как магнитом тянуло в аэропорт. Все его последние репортажи были сделаны из его окрестностей. А съемки танкового боя в районе Путиловского моста произвели эффект разорвавшейся бомбы. До этого многие считали, что боевые столкновения между армейскими подразделениями Украины и ополченцами Донбасса сводятся к банальным перестрелкам из-за угла чуть ли не из охотничьих ружей. А Пернье показал всему миру самое большое танковое сражение со времен Второй мировой войны. И где? В самом центре Европы.

Закончив просматривать видеоматериалы, Черепанов пришел к неожиданному для себя выводу: журналист мог стать жертвой любой стороны конфликта. Снимая утром репортаж об обстрелах Докучаевска артиллеристами ВСУ[21], он мог вечером оказаться среди них и укрываться в блиндаже от «ответки сепаров». Или, записав интервью с молоденьким лейтенантом, вчерашним выпускником общевойскового училища, на фоне терриконов Донецка, через пару дней беседовать с пожилым шахтером-ополченцем из наблюдательного пункта на одном из этих же терриконов. Как ему это удавалось — одному Богу известно. Но именно это и предстояло выяснить Черепанову.

Первым, с кем решил встретиться Иван, был журналист из Польши, с которым чаще всего общался Пернье. Заранее договорившись о встрече, Черепанов без труда нашел хостел, в котором остановился поляк Зденек оказался парнем лет двадцати пяти в простенькой футболке, шортах и очках в грубой оправе. На одной из кроватей, прикрыв лицо газетой, спал грузный мужчина.

— Это мой оператор, — перехватив взгляд Ивана, пояснил Зденек — Отсыпается перед работой.

Сдвинув в сторону карту Украины, он освободил угол стола и, достав из холодильника пару бутылок пива, сделал приглашающий жест Черепанову.

— Перед тем, как сюда приехать, я изучил много материалов о ситуации в Донбассе. — Зденек говорил по-русски практически без акцента. — Среди них, Иван, были и ваши. Особенно меня заинтересовали интервью с противниками евромайдана, которые вы снимали в Луганске. До сих пор не пойму, где оказалась та черта, перешагнув которую, ваши земляки начали стрелять друг в друга? Вы мне можете это объяснить?

Черепанов присел за стол и с удивлением посмотрел на поляка. Вот чего ему сейчас хотелось меньше всего, так это искать ответ на вопрос «кто виноват?».

— Зденек, вы когда-нибудь в большом городе попадали на оживленный перекресток при не работающем там светофоре? Украина — это перекресток дорог в Европе. Долгое время украинцы жили рядом друг с другом, и не подозревая о том, что этот перекресток будет кто-то регулировать. Но однажды для жителей одной части страны в светофоре зажегся красный свет, и им сказали, что все теперь будут двигаться в одном направлении. Но им туда было не надо. Их дети и внуки, родственники, друзья, наконец, могилы их предков находились совершенно в другой стороне. И они попытались об этом сказать. Но их никто не услышал — интересы нации оказались превыше всего. Заметьте, Зденек, не страны, а одной нации. Ну, а то, что национальные и религиозные конфликты являются самыми кровавыми, надеюсь, вы и без меня знаете.

— Сейчас вы начнете рассказывать мне про фашистов, — польский журналист произнес эти слова с улыбкой.

— И не думал, — спокойно ответил ему Черепанов, хотя улыбка журналиста ему и не понравилась. — Вы когда вернетесь к себе домой в Польшу, спросите об этом у своих родителей. Надеюсь, им будет, что вам рассказать.