Донецко-Криворожская республика. Расстрелянная мечта

Вообще, на этом съезде наглядно проявился комизм ситуации, связанной с преобразованием харьковцев в украинцев. Если жители губернии, не выезжавшие за ее пределы в период оккупации, за 9 месяцев пребывания в составе украинской державы уже как — то привыкли к заявлениям о принадлежности к Украине и даже слышали речи на украинском языке (хотя, как было продемонстрировано выше, даже представители центральной киевской власти зачастую с харьковцами предпочитали общаться по — русски), то многие большевики, представлявшие правительство УССР, к подобным вещам только начинали привыкать и явно чувствовали себя не в своей тарелке.

К примеру, 19 февраля председательствовавший на съезде П. Кин предоставил слово некоему представителю Всеукраинского съезда искусств, который чуть ли единственный в ходе нескольких дней заседаний выступал на украинском языке. Он призвал увековечить память Тараса Шевченко и «не отдать его буржуям». «Пусть Шевченко будет Вашим поэтом — память Шевченко для нас свята, — провозгласил оратор. — …Никто не смеет посягнуть на Украинскую мову. Революционный народ скажет «зась, наша мова — Украинская мова» — и никто теперь не может закрыть нам рта. Я предлагаю Вам почтить память Шевченко и пропеть “Заловит”». Это предложение явно ошеломило Кина, который начал было произносить: «Товарищи, я извиняюсь, хотя я уроженец Украины, но я не понимаю по — украински…» Его перебил оратор: «Украинский гимн можно пропеть?» Кину пришлось пресекать поползновения любителя «Заповита»: «В конце заседания будут петь «Интернационал», тогда пропоем и гимн. А сейчас не нужно затягивать заседание»[1198].

Губернский съезд Советов завершился 19 февраля, а на 20–е было намечено другое мероприятие, на которое значительное число делегатов этого съезда собиралось остаться, — областная партийная конференция большевиков Донецко-Криворожского бассейна. Именно к ней и готовились усиленным образом Артем и его харьковские коллеги, приложившие немало предварительных усилий для организации этого мероприятия на должном уровне. Еще 17 января на станции Яма был создан Центральный ревком Донецкого бассейна. 5 февраля не без участия Артема Совнарком УССР издал декрет «О Донецкой губернии», согласовав его с ВЦИК и Совнаркомом РСФСР. В связи с военными обстоятельствами и неподконтрольностью значительной части края Советам декрет носил временный характер и четко не оговаривал границы будущей области, на данном этапе объединив лишь два уезда. Декрет гласил: «Ввиду особого значения Донбасса создается административная единица из Бахмутского и Славяносербского уездов Екатеринославской губернии, которой присваивается название Донецкой губернии». Было принято решение начать подготовку выборов делегатов на губернский съезд Советов в землях, освобождаемых от немцев и казаков[1199].

Через несколько дней, 10 февраля, был сформирован Донецкий губернский исполком Советов рабочих, крестьянских, красноармейских и казачьих депутатов. Об участии в формировании этой структуры Артема свидетельствует тот факт, что вскоре его жена, Елизавета Репельская, была включена в руководящие органы исполкома. То есть подготовка к партийной конференции Донецко-Криворожской области 20 февраля и последующему областному (или губернскому) съезду Советов была серьезной и целенаправленной.

Никто сейчас достоверно не может утверждать, что именно готовили объявить на мероприятии 20 февраля 1919 г. лидеры пока еще никем официально не распущенной Донецкой республики. Возможно, речь шла о формальном объявлении автономии партийной организации ДКР внутри КПУ, возможно — о возобновлении работы всех органов власти ДКР. Но в любом случае, подготовка областной конференции значительно встревожила сторонников идеи вливания Донецкой республики в советскую Украину. Потому что в Москву вновь полетели доносы на Артема и его коллег.

На этот раз, в отличие от ситуации января 1918 года, реакция центральных властей большевистской России последовала незамедлительно. 17 февраля Совет обороны РСФСР под председательством Ленина принял лаконичное постановление о судьбе Донецкой республики: «Просить т. Сталина через Бюро ЦК провести уничтожение Кривдонбасса»[1200]. Сталин, как известно, никогда не испытывал восторга относительно идеи существования ДКР, заявляя: «Никакого Донкривбасса не будет и не должно быть, пора бы бросить заниматься глупостями»[1201]. Потому он быстро и жестко, в своем стиле, исполнил данное поручение — мероприятие, затеянное Артемом и Межлауком, в означенное время не состоялось.

Собственно, данное решение можно расценивать как точку в истории Донецко-Криворожской республики. Различные версии советских и украинских историков о том, что история ДКР завершилась либо в апреле, либо в мае 1918 года, легко разбиваются этим постановлением: если Донецкая республика была официально ликвидирована на II Всеукраинском съезде Советов либо же в момент ухода Совнаркома ДКР за ее пределы, либо же в какую — то иную дату 1918 г., то что же тогда ликвидировал Сталин в феврале 1919–го?