Донья Барбара

– Видите ли, нинья Марисела, – проговорил Сандоваль. – Сразу переубедить человека – не легкое дело, но хитринки у вас достаточно, и вы добились бы своего. Не говоря о том, что есть между доктором и вами, – а есть оно или нет, мое дело сторона, – могу сказать, что… Как бы это выразить?… Ладно, скажу по-своему. Вы для него сейчас – все равно что песня погонщика для стада. Если скот не слышит песни, он каждую минуту готов броситься врассыпную. Понятно?

– Да, понимаю, – ответила польщенная сравнением Марисела.

– Так вот, кончу, чем начал: вы нужны в Альтамире. Марисела подумала немного, затем сказала:

– Мне очень жаль, Антонио, но сейчас я не могу вернуться в Альтамиру. Папа не согласится переехать обратно, и, кроме того, я должна отвезти его в Сан-Фернандо. Быть может, тамошние врачи вылечат его от запоя и восстановят силы. Ведь он так плох.

– Одно другому не помеха, – возразил Антонио.

– Да, но папа не хочет возвращаться в Альтамиру, а я не стану перечить ему. В Альтамире уже пытались вылечить его, но, сами видите, результат тот же. Посмотрите, в каком он состоянии. Возможно, я и нужна там, но здесь я нужнее.

– Ваша правда. Отец прежде всего. А на какие деньги вы думаете везти его в Сан-Фернандо и показывать врачам? Может, мне поговорить об этом с доктором?

– Нет. Ему ничего не говорите. У меня достаточно денег. Я попросила их у той, которая обязана была дать мне.

– Ну, что ж, – проговорил Антонио, вставая. – Сантос останется без песни. Но вы правы: отец – первая забота. Дай вам бог поставить дона Лоренсо на ноги. Для поездки нужны лошади и сопровождающий. Если не хотите, чтобы я говорил об этом доктору, я сам пришлю надежного пеона и двух лошадей – для вас и вашего старика. Хотя лучше бы его везти водой: дон Лоренсо, пожалуй, не выдержит такого длинного пути верхом.

– Это верно. Он очень плох.

– Тогда я сам все улажу. Не сегодня-завтра здесь должна пройти барка, она идет вверх по Арауке. Думаю, там найдется местечко, и вы доберетесь до Сан-Фернандо.

Антонио уехал. Марисела вошла в ранчо, на миг задержалась у гамака, где спал дон Лоренсо, по-новому, любящими глазами взглянула на его осунувшееся лицо, собрала со стола золотые монеты, сулившие возможность выполнить задуманное, и, взяв их в руки, не испытала при этом никакого отвращения, Хуан Примито так и не вымыл их, но живительные струи, хлынувшие из недавно открывшегося потайного источника доброты, очистили деньги, полученные от матери.

VII. Непостижимый замысел

Низкие лучи заходящего солнца золотят стволы деревьев в патио, большой столб в центре корралей и столбы канеев, окутанные лиловой тенью, падающей от побуревших соломенных крыш. Когда сверкающий диск светила скрывается за горизонтом, над широко раскинувшейся вокруг, с каждой минутой темнеющей саванной остаются висеть вытянутые, подобно полосам расплавленного металла, жарко-багряные облака, и резко очерченный силуэт одиноко стоящей вдали пальмовой рощи чернеет на фоне горящего заката.

В той стороне лежит Альтамира, и туда обращен задумчивый взгляд доньи Барбары.

Вот уже три дня прошло с тех пор, как в Эль Миедо стало известно об уничтожении маканильяльского домика и аресте Мондрагонов; они в руках властей, и Сантос Лусардо со своими пеонами уже дважды устраивал родео на землях Эль Миедо, не испросив пополненного разрешения, а она до сих пор не приказала пеонам расправиться с ним.

Видя медлительность хозяйки, Бальбино Пайба, на правах управляющего, решился наконец сам заговорить с нею и направился к ограде, где она стояла, молча глядя в саванну.

Но, не осмеливаясь сразу начать столь серьезный разговор, он долго вертелся вокруг да около; она же ограничивалась односложными ответами, и паузы в разговоре становились все длиннее.

В это время к корралям подошло стадо. Песни пастухов разливались в тишине необъятной степи.

Первые коровы были уже совсем близко, как вдруг вожак – бык серой масти – остановился перед смоковницей, росшей неподалеку от входа в главный корраль, и тревожно заревел, почуяв запах крови зарезанной утром коровы. Стадо завертелось, пока вожак кружил около дерева, роя копытами и нюхая землю, словно стремясь убедиться в том ужасном, что здесь произошло; и когда у него уже не осталось сомнений, он снова заревел, теперь уже сердито, и бросился в саванну, увлекая за собой все стадо.

– Кто это додумался зарезать корову у самого входа в корраль? – кричал Бальбино, изображая дельного и властного управляющего, пока пастухи гнали во весь опор своих лошадей, торопясь опередить взбунтовавшееся стадо.

Наконец пеоны собрали и успокоили животных и направили их в другой загон, расположенный в стороне от смоковницы.

Стадо было уже заперто, хотя коровы еще жалобно мычали, и донья Барбара неожиданно проговорила:

– Даже скот чувствует отвращение к крови себе подобных.

Бальбино искоса взглянул на нее и удивленно пожал плечами: «Она ли говорит это?»