Доникейское христианство (100 — 325 г. по Р. Χ.)

H. Wallon в своем ученом и талантливом труде Histoire de l'esclavage dans l'antiquité (2^nd ed. Paris 1879, 3 vols.) доказывает, что такие евангельские отрывки, как Мф. 23:8; Гал. 3:28; Кол. 3:11; 1 Кор. 12:13, звучат погребальным звоном по рабовладению, хотя умирало оно очень долго, и так подводит итоги учения доникейской церкви (III. 237): «Minutius Félix, Tertullien et tous ceux qui ont écrit dans cette période où l'Église a surtout souffert, invoquent de même cette communauté de nature, cette communauté de patne dans la république du monde, en un language familier a la philosophie, mais qui trouvait parmi les chrétiens avec une sanction plus haute et un sens plus complet, une application plus sérieuse. Devant ce droit commun des hommes, fondé sur le droit divin, le prétendu droit des gens n'était plus qu'une montreuse injustice»[669]. О мнениях отцов церкви, живших позже, и о влиянии церкви на законы империи см. гл. VIII — X в третьем томе его труда.

Леки говорит об отношении христиан к рабовладению во втором томе своей «Истории европейской морали», стр. 66–90, и справедливо замечает: «Содействие христианства в этой области можно поделить на три сферы. Оно показало новый тип отношений, в котором не было разбиения на классы, оно наделило рабов моральным достоинством, а также дало беспримерный импульс движению освобождения».

§98. Языческая семья

В древних Греции и Риме центром жизни людей было государство, и единственно уважаемые добродетели — мудрость, смелость, умеренность и справедливость — были добродетелями политическими. Аристотель ставит государство, то есть организацию свободных граждан[670] (чужеземцы и рабы исключались) на первое место, выше семьи и отдельной личности, и называет человека «политическим животным». Платон считал, что в идеале благополучие государства — самое главное, ему должно быть подчинено все, даже поведение детей.

Такой политический абсолютизм подрывает достоинство и права отдельной личности и семьи, он существенно мешает развитию семейных и личных добродетелей. Брак не обладал каким–либо моральным характером, он имел лишь политическое значение для сохранения государства, и по закону в него могли вступать только свободные граждане. Сократ, наставляя своего сына об этом институте, говорил ему, по свидетельству Ксенофонта, что мы выбираем только таких жен, которые могут родить красивых детей. Платон в своем описании идеальной республики рекомендует женщинам общение с воинами, чтобы дети выросли сильными гражданами. Ликург по той же причине поощряет прелюбодеяние в определенных обстоятельствах, советуя старикам уступать своих молодых и красивых жен молодым и сильным мужчинам.