Доникейское христианство (100 — 325 г. по Р. Χ.)

Греческая церковь на Трулльском соборе в 692 г. признала все собрание из восьмидесяти пяти канонов подлинным и обязательным к исполнению, а Иоанн Дамаскин даже проводит параллель между ним и посланиями апостола Павла, тем самым показывая, что не ощущал бесконечного превосходства богодухновенных Писаний. Латинская церковь сначала отвергала сборник, но потом приняла более краткий вариант из пятидесяти канонов, которые Дионисий Малый перевел с греческой рукописи около 500 г.

§57. Церковная дисциплина

I. Несколько трактатов Тертуллиана (особенно De Pœnitentia). Philosophumena Ипполита (1. IX.). Послания Киприана и его труд De Lapsis. Epistolae Canonicae Дионисия из Александрии, Григория Чудотворца (около 260) и Петра из Александрии (около 306), собранные в Routh, Reliquiae Sacrae, tom. III., 2^nd ed. Constit. Apost. II. 16, 21–24. Каноны соборов Эльвирского, Арелатского, Анкирского, Неокесарийского и Никейского, с 306 по 325 г. (в Collections of Councils и в Routh, Reliq. Sacr. tom. IV.).

II. Morinus: De Disciplina in administratione sacrant pœnitentiae, Par. 1651 (Venet. 1702).

Marshall: Penitential Discipline of the Primitive Church. Lond. 1714 (new ed. 1844).

Fr. Frank: Die Bussdisciplin der Kirche bis zum 7 Jahrh. Mainz. 1868.

О дисциплине у монтанистов см. Bonwetsch: Die Geschichte des Montanismus (1881), pp. 108–118.

Древняя церковь отличалась строгостью дисциплины. До Константина Великого дисциплина была основана на чисто моральных санкциях и не имела ничего общего с гражданским принуждением и наказаниями. Человек мог быть отлучен от общины без малейших общественных последствий для себя. Но чем могущественнее становилась церковь, тем серьезнее были последствия ее осуждения, и когда она объединилась с государством, то преступления против церкви наказывались как преступления против государства, в чрезвычайных случаях даже карались смертью. Церковь никогда не любила кровопролитие («ecclesia non sitit sanguinem»), но она передавала нарушителей гражданским властям, чтобы те судили их по закону. Худшими преступниками в течение многих веков были еретики или лжеучителя.

Задача дисциплины состояла в том, чтобы защитить, с одной стороны, достоинство и чистоту церкви, с другой — духовное благополучие преступника; считалось, что наказание ему на благо. Чрезвычайной мерой наказания было отлучение, или лишение всех прав и привилегий, которыми обладали верующие. Так наказывались ересь и расколы, а также тяжкие преступления, такие как воровство, убийство, прелюбодеяние, богохульство и отречение от Христа во время гонений. После Тертуллиана эти и подобные преступления, несовместимые с положением рожденных свыше, определялись как смертные грехи[301], в отличие от грехов простительных, совершенных из слабости[302].

Люди, таким образом исключенные из общины, переходили в разряд кающихся[303] и могли посещать только богослужения новообращенных, готовящихся к крещению. Чтобы снова быть допущенными к общению церкви, они должны были пройти подготовительный процесс, подобный тому, что проходили готовящиеся ко крещению, но более суровый, и доказать искренность своего покаяния посредством отказа от всяких удовольствий, украшений на одежде и от брачных половых связей, предавая себя исповеди, ревностной молитве, посту, благотворительности и прочим добрым делам. Под действием мук совести и из страха быть отлученными от единственной спасительной церкви они были готовы к самому строгому покаянию. Церковные учители действительно внушали пастве, что кающийся дух и сердечная скорбь очень важны. Однако многие из них слишком большое внимание уделяли этим внешним упражнениям. Тертуллиан воспринимал все церковное покаяние как «уплату долга» перед Богом. Такое представление легко могло дойти до опасных пропорций, заставив забыть о вседостаточности заслуг Христа и приведя к вере в заслуженную делами праведность, против которой так решительно выступила Реформация.

Срок покаяния и его конкретные проявления во II веке еще оставались на усмотрение конкретных служителей и церквей. Только в конце III века установилась строгая и фиксированная система дисциплины покаяния, но она не продержалась и века. Хотя изначально она основывалась на глубокой моральной искренности и была задумана во благо, она не могла пробудить истинный дух покаяния. Излишек формальностей и принуждения всегда ожесточает дух, вместо того чтобы укреплять и направлять его. Этот дисциплинарный формализм впервые появляется, как мы уже знаем, на соборе в Анкире, около 314 г.[304]

Разновидности кающихся

Кающиеся делились на четыре класса: