Донкихоты Вселенной

- Ну что вы, ваша всесвятость! - воскликнула Лореллея. - Разве можно счесть за ересь умозрительность?

- Умозрительность? - внушительно повторил И Скалий. - Можно ли счесть за умозрительность поучения другого гостя, который утверждает в Карбонне, что не одна только Землия во Вселенной населена людьми?

- Но разве Всевышний, коего вы, ваша всесвятость, заменяете на Землии, мог ограничить себя лишь заселением одной нашей планеты, оставив все остальные тела близ иных теплых звезд пустыми камнями? - горячо возразила Лореллея.

- Однако, как ни жгучи ваши слова, дама Ума и Красоты, но огонь костра, куда мотыльками стремятся эти профессора, наверняка более жаркий, с угрозой произнес папий.

- Живет же человечество по разным материкам на Землии, отчего бы ему не быть расселенным и по другим пригодным для жизни островам океана Вселенной, - вступил О Джугий. - Тем более что с этих чужезвездных островов люди прилетели к нам.

И Скалий исподлобья посмотрел на него.

- Вера, как скала, крепкая вера, сильна тем, что не нуждается в доказательствах.

- Но доказательства есть, ваша всесвятость, - снова вмешалась Лореллея. - Посмотрите на этот камень.

И Лореллея указала на украшавшую ее грудь брошь, в которой переливным огнем сверкал огромный бриллиант неповторимой красоты. Прежде драгоценность была скромно скрыта в складках одежды.

При виде бесценного камня глаза у страстного любителя таких вещей И Скалия загорелись.

- Что это? Откуда такое великолепие? Где приобретено?

- Я сделала это сама из обыкновенного угля.

- Стоит ли гордиться колдовством? - мрачно заметил папий.

- Это не колдовство, а доказательство переданных мне одним из наших гостей знаний. На их чужезвездной родине они так высоки, что люди там умеют превращать одни вещества в другие.

- Греховно адхимией занимаются? - зловеще произнес папий.

- Вовсе нет. Алмаз и уголь не разные вещества, а лишь различные их состояния, например, как лед и вода.

- Однако я дорого бы дал за такую льдинку, - сказал Великопастырь, не сумевший смирить все до одной свои человеческие страсти.

- Возьмите себе, ваша всесвятость, я сама вырастила этот кристалл при особых, подсказанных мне условиях, сама и огранила его, придав ему такое великолепие, как вы отметили.

И Скалий задумался.

- Хорошо, - наконец вымолвил он. - Я возьму камень для украшения Святиканского храма. Так чему же еще научили прилежную ученицу гости Горного замка?

- Увы, я тщетно пыталась узнать, как превращать одно вещество в другое. Поняла только, что пришельцы держат это в тайне, ибо такое превращение сопряжено с освобождением невероятной силы, сопоставимой с самой стихией или с тем, что произошло когда-то у нас с Годдоном и Саморрой.

И Скалий насторожился.

- Вот как? Не потому ли новые профессора в Карбонне и на востоке ратуют за отказ от всякого оружия и прекращение войн?

- Они говорили и мне об этом, - заметил О Джугий.

- Глупость! - изрек Великопастырь. - Войны могут быть прекращены не отказом от оружия, а угрозой страшной карающей силы и превращением всех стран в один общий монастырь без государственных границ, с крутым и суровым монастырским уставом, равняющим между собой всех, обязанных трудиться, не зная вечных пут супружества и забот о новорожденных, воспитание которых в труде и смирении станет делом монастыря.

Впервые высказал вслух затаенные свои мысли И Скалий, глядя, какое впечатление они оставят на присутствующих.

Кашоний весь сжался в алый комочек, усмотрев в сказанном доказательство своих дерзких догадок о душевной болезни папия. Только безумцу могла прийти в голову такая мысль, но он восхищенно воскликнул:

- Немногим на Землии приходилось слышать мудрость Всевышнего, произнесенную Им самим. О Джугий удивленно взглянул на Кашония. Лореллея сидела опустив глаза.

- Так что ваш новорожденный сынок, наша прекрасная дама, попал бы в надежные руки и не высказывал бы в зрелости еретические мысли о некоем Всеобщем Законе Развития Вселенной.

О Джугий выпрямился, чувствуя, что неспроста папий вспомнил о Законе Всеобщего развития, заменявшем, по мысли О Джугия, Всевышнего.

Лореллея поднялась и присела в глубоком реверансе перед Великопапием, коснувшись губами его разукрашенных перстнями пальцев и вручив ему при этом свой бриллиант. Гордо ступая, направилась из зала.

- Отец церкви проводит вас, прекрасная дама, - сказал ей вслед папий, - тем более что получил в пути должное назидание, - и он многозначительно взглянул на Кашония.

Тот с угодливой поспешностью вскочил и засеменил вслед за шуршащим по полу шлейфом уходящей красавицы.

- А мы побеседуем об окончании некоторых войн, - обратился к О Джугию И Скалий.

- Что я должен сделать? - напрямик обратился к нему Горный рыцарь.