Донор 2 (СИ)

- Нет, ничего, кроме его имени, - сказал он, подымаясь. В этот момент я остро почувствовала, что умудрилась причинить ему боль. Натвори я что угодно: испорти ему ковер, разбей его любимую чашку - все было бы не так страшно, как то, что я сделала.

- Ты все еще любишь его? - спросил он, стоя ко мне спиной и глядя в окно.

Я не знала, что ответить. Все еще? Прошли какие-то сутки с тех пор, как мы с Андреем занимались любовью. Я помнила каждый шрам на его теле, каждое движение. Да, я любила его. Только он был и уже давно не был братом Димы.

- Теперь я понимаю, почему ты пыталась оттолкнуть меня. Наверное, тяжело было дать мне понять, идиоту. - Дима покачал головой. - А я ничего не видел, лез со своими знаками внимания. Так глупо.

- Это не было глупо, - неуверенно возразила я.

Дима повернулся ко мне, и я впервые увидела в его глазах такие хорошо знакомые мне по глазам Андрея отблески гнева.

- Почему ты сразу не рассказала мне, что тебя связывало с Андреем? Когда я тебя спрашивал, в самом начале? Для меня ведь это была не игра. Ты даже не представляешь, по каким крупицам я готов был собирать жизнь брата, узнать хоть что-то еще. То, чего я не ценил и не желал знать, пока он был жив. Понимаешь?

- Прости, - выдавила я. Мне нечего ему было сказать.

- Прости? И это все?

Я молчала, нервно кусая губы. Из всего сна мне запомнилось лишь лицо Андрея и какое-то смутное ощущение кошмара. Наверное, его кровь выходила из меня, отпускала. И я приложила для этого немало стараний, растворив ее в алкоголе. У меня закружилась голова, и я покачнулась на диване.

- Извини, я идиот, - он подбежал ко мне, и подхватил, не позволив упасть.

- Не надо, - прошептала я и вдруг бессильно заплакала. - Не надо.

Каждое его движение, жест, близость напоминали о том, что я потеряла и о чем так старалась забыть.

- Извини, - он понял, без объяснений, без слов. - Я слишком напоминаю его, верно? Поэтому это не могу быть я. Кто угодно, только не я.

- Дима, - я снова ухватилась за него, пытаясь удержать.

- Я все понимаю, - он высвободился и поднялся. - Я отвезу тебя домой, - бросил он, направляясь в другую комнату.

Ощущение дежа-вю заслонило от меня свет наступающего утра.

- Черт бы все это побрал, - смачно выругалась я, впервые благодаря похмелье за то, что не могу ощутить всю глубину бездны, в которой оказалась.

- Ну, как прошла ночь? - заговорщицким тоном поинтересовалась Нина. Я всегда поражалась ее умению восстанавливаться после пьянок. Нина говорила, что поутру у нее болят ноги, но никогда - голова, и сейчас я ей отчаянно завидовала. Несмотря на две таблетки цитрамона и одну аспирина, мне было все также паршиво. Я с трудом миновала ба-контроль, пробубнев что-то о том, что мы всю ночь танцевали с Ниной в клубе. Тарас Григорьич ко мне не приближался на расстояние вытянутого хвоста - очевидно, ему не позволяло чувство собственного достоинства и чуткое обоняние. Я его вовсе не осуждала. Как только бабуля отправилась к телевизору, я поползла в погреб и набрала рассолу, потом медленно и с чувством пила его прямо там, в темноте и прохладе, ощущая, как по глотку ко мне возвращается жизнь. Был во всем этом лишь один очевидный плюс: никакой крови мне не хотелось сейчас так сильно, как животворящей жидкости из бочки. Звонок Нины застал меня после того, как я вернулась на кухню, где-то между смертью и жизнью.

- Сказочно, - пробормотала я.

- Это сарказм? - уточнила Нина. - Димка же вроде не пил.

- Да, не пил, - отозвалась я. - Зато я нализалась, как дворник после получки.

- Так ты все продрыхла? - разочарованно уточнила Нина.

- Да, я упала, вырубилась, а на рассвете он отвез меня домой.

- Странно, - протянула Нина, - а я его и пьяной возбуждала, - не удержалась она.

- А я - нет, - отрезала я, чтобы закрыть тему.

- Сердишься? - Нина могла понять злость только в определенном смысле: злость разочарования.

- Нет, - рявкнула я в трубку.

- Чего орешь? - вздохнула она. - Ладно, не переживай, все наладится. Ты ему нравишься, поверь мне, я знаю.

- Да уж, - вздохнула я в ответ, вспоминая наш премилый утренний разговор.

- Выше нос, - усмехнулась Нина и попрощалась. А я, положив трубку, уставилась на Тараса Григорьевича в немом вопросе. Кот смотрел на меня какое-то время, не мигая, а потом на всякий случай коротко мяукнул.

- Что мне делать? - спросила я у него. - Чем дальше, тем веселее, - не дождавшись ответа, я прихватила чашку с водой и отправилась к себе наверх.