Донор для покойника

Гера покачал головой:

- Нет, не глупости - это ... было.

- Было - что?

- Понимаешь, короткое щелчок ... возникает глаз диафрагмы. Оно расширяется. Я это видел. Кажется, что этого быть не может, но я видел - оно расширялось очень медленно. А потом мне показалось, что я куда-то перемещаюсь. Вроде что-то происходит и со мной, и со временем. Мне показалось, что я ...

Гера взволнованно затянулся сигаретой.

- ... что я очень долго был в другом месте.

- Что что? - недоверчиво переспросил друг.

- Это как ... не знаю ... это что-то странное. Иногда у меня уже появлялось такое ощущение, когда я фотографировался раньше. Но не надолго как сегодня ...

- не фотографируйся тогда больше, вот и все.

Гера посмотрел на товарища так, как будто перед ним сидел самый большой в мире дурак.

- Блин! - разве об этом речь?

Он сплюнул на пол.

- Понимаешь, было такое ощущение, словно кучу лет ты висишь на какой стене и смотришь, смотришь, смотришь ... И это продолжается очень долго - десятилетиями. А потом, когда все закончилось, меня стошнило.

- Ну, и где же ты был?

Гера не мог определить: смеется его друг или говорит серьезно. Он почесал за ухом и продолжил.

- Ну, если щелчок аппарата прекращается, - не знаю, это трудно объяснить словами. В общем, ты словно возвращаешься назад и все забываешь.

- Что забываешь?

- Черт! - годы!

- То, что ты висел где-то в будущем какой-то стене?

- Дошло наконец, - раздраженно выдохнул Гера.

- А может, ты валялся в старом альбоме? - продолжал друг. В уголках его глаз танцевали чертики.

- В альбоме? - Гера секунду подумал. - Нет, на стене. Точно. И фото должно быть на портрет.

- Значит, ты хочешь сказать ...

Гера быстро закивал головой.

- А может, это все из-фотографа? Даже тебе он кажется странным. А я думаю, что он вообще ненормальный. А что, если он - кан-н-Нибали, - последнее слово друг Геры уже прошептал.

На мгновение им обоим стало страшно в этом полутемном тихом домике.

- А знаешь, - продолжил тот, - когда я ждал тебя, то подумал ... Может, он подсыпает какой-то порошок, чтобы потом ...

- Куда подсыпает? - перебил его Гера.

- Ну, как куда? Он тебе давал что-то пить?

- Да это было уже после всего, - отмахнулся Гера.

- Да ладно тебе ... - обиделся друг. - Сам всякое говоришь ... объектив ... будущее ... стена ...

Гера сжал кулаки:

- А я думал, что тебе можно ...

- Глупости это все! Так не бывает!

- А каннибалы?!!

- Это обычный фотоаппарат. Щелк! - и все. Одно мгновение. А ты о каком конец, начало ... Щелк! Невозможно уловить. Года! Ха!

Гера пожал плечами и сник.

- Может, мне и в самом деле все это показалось ... Алекс.

- Как? Кто? - удивился тот.

- Алекс ... А что?

(Щелк!)

- Почему ты меня так назвал?

- Не знаю ... Я и не заметил, как это у меня вырвалось, - смущенно пробормотал Гера.

(Щелк!)

- Раньше ты никогда меня так ... Звучит как-то необычно, по-иностранному.

Гера вдруг улыбнулся:

- Знаешь, а неплохо - Алекс! Ха! Александр или Алекс ... какая разница? Так даже лучше.

(Щелк!)

Новопохрещений Алекс схватил друга за плечи и повалил на пол.

Они в шутку начали драться.

* * *

Портрет родителям понравился. Они повесили его на стену напротив кровати Геры.

«Совсем другое дело, сынок! Теперь у тебя останется память »

Вечером, когда он выключил свет и лег спать, фотография выделялась на стене черным рельефным прямоугольником, словно пропасть в бездну Времени. Гера первой ночи долго вглядывался в него и не мог заснуть. Казалось, прямоугольник начинает постепенно терять правильные очертания; его края колышутся и медленно расползаются по стене, неумолимо пожирая комнату, Настоящее, и подползают к самому Геры.

Будущее впитывали беспомощный перед Иногда Вселенная в свой безграничный Тоннель ...

Щелк!

Глава 3

Похоронное турне: начало

Выехав на своем «BMW» за город, Герман остановился.

Он вытащил из бардачка тряпку и вышел протереть лобовое стекло. Метрах в двадцати была заправка - вероятно, последняя на предстоящем пути Германа отрезком в пятьдесят, а может, и сто километров.

Герман открыл багажник, достал две канистры по двадцать литров и направился к заправке, поскольку его будущая путешествие не предусматривала таких регулярных забот, как поиск горючего.

Уже смеркалось; над площадкой станции в минуту занялись неоновые огни. Из открытого окошка кассы неслась музыка. Звучала популярная музыка Братьев Карамазовых "На железных собаках». Герман не был поклонником творчества этой группы, но на этот раз ему показалось, что они исполняли «На железных собаках» именно для него: что общий смысл песни был далек от его жизни, то задело Германа в словах «... догонит меня ...»

Герман рассчитался с мрачным типом, который появился в окошке. Физиономия кассира выглядела так, как ему пришлось оторваться от более насущных дел, чем работа.

Машин на станции, очевидно, не было давно.

Герман поднял с земли пустые канистры и направился к столбикам. Кассир буркнул ему вслед порядковый номер.

Засунув «пистолет» в канистру, он услышал, как бензин наполняет емкость; звук казался ему слишком громким, неестественным. Как давно он уже не выезжал за город?