Донор (СИ)

— Я не знаю. Сейчас он живёт с бабушкой и дедушкой. Когда я доказал в суде, что не являюсь биологическим отцом Энтони, я лишился на него всяких прав, по закону я для него никто. Стеф даже фамилию ему сменила. Я лишь могу помочь средствами на его содержание. 

— Никакие средства не заменят ребёнку семьи, он не виноват, что у него такая мать. Ты сам знаешь, каково это расти без матери.

— Чего ты от меня добиваешься, Мэл?

— Я знаю, что парни с деньгами умеют договариваться с законом. Ты бы мог подумать над тем, чтобы взять опеку над ребёнком. Раньше тебе было больно осознавать предательство, глядя на него, а теперь тебя вряд ли будут мучить мысли об изменах Стефани, у тебя есть я.

— И ты готова полюбить чужого ребёнка? — вскидывает он брови.

Обхожу вокруг, присаживаюсь на краешек стола напротив него, и беру в ладони его лицо.

— Да, готова. А ещё я хочу, чтобы мы с тобой прошли детальное обследование и выяснили причину бесплодия. Но я в любом случае стану твоей женой. Просто если есть хотя бы небольшой шанс, я собираюсь его использовать, чтобы размножить на этой земле следы Марка Винздора. Потому что я очень тебя люблю, моё несносное чудовище.

Марк прижимает меня к себе, вздрагивая всем телом, в его поцелуе столько невысказанного желания, что не хватило бы никаких слов.

— Так как сейчас вы требуете особого обращения, то всё остальное уже дома, мистер Винздор, — шепчу я, и ещё какое-то время он не хочет меня от себя отпускать.

— Мэлани, — окликает меня уже в дверях. — Я согласен. На всё.

Глава 29

Не цепляйтесь за прошлое. Не живите обидами.

Вспоминайте хорошее, никому не завидуя.

Всё, что небом нам послано, принимайте, как должное.

Всё, что сделано — к лучшему, как бы ни было сложно нам.

   Вся неделя в каком-то жутком аврале, особенно для Марка. Работа, переговоры с деловыми партнёрами … и суд. Куда он меня категорически отказался брать. Никакие аргументы типа заботы, поддержи, и в горе и в радости — не пробили его категоричной уверенности, что мне не стоит, как он выразился «пропитываться этим дерьмом». Я понимаю, он не хотел, чтобы я видела его раздражённым, злым, в самой худшей ипостаси Марка Винздора. Он вбирал мою поддержку, когда наконец-то оказывался дома, падал на кровать, прижимая меня к себе. Так мы могли лежать очень долго. Просто лежать и молчать обнявшись. Иногда, он целовал мою руку, иногда просто глубоко дышал, зарывшись в мои волосы. Так он восстанавливал свои силы, и, чувствуя момент, я не приставала с расспросами. Я лишь давала понять, что он любим, что я с ним, чтобы ни случилось.

— В общем, я переговорил с нужными людьми, я смогу оформить опекунство над Энтони после того, как Стефани вынесут приговор и если бабушка и дедушка не будут против, — произнёс он через восемь дней, во вторник за завтраком, одновременно жуя и заглядывая в ноут и в телефон.

— У тебя так скоро косоглазие разовьётся, — ворчу я тоном жены. — Приговор выносят завтра. Ты думаешь, её родители примут твоё предложение?

— Уже приняли. За пацаном они не сильно трясутся, он для них скорее обуза, а вот шелест купюр благотворно влияет на их больные суставы. Поэтому на следующей неделе к нам пришлют социального работника, чтобы оценить условия проживания. Там такая зубастая противная тётка, никакой суммой её не уломаешь.

— Надо же, хоть кто-то попался тебе, кто опровергает твою теорию «Деньги творят чудеса». У человека просто есть совесть, и скорее всего она очень ответственна, что прекрасно, потому что решаются судьбы детей, которые сами себя защитить не могут. Мне уже нравится эта женщина, — улыбнулась я, глядя на то, как скривился Марк.

— И поэтому нам нужно пожениться. Потому что ребёнка отдадут только в полную семью, — вскинув брови, он ожидает моей реакции. — Если ты, конечно, не струсишь и не передумаешь.

— Ого, даже не через два месяца, а через несколько дней, — я даже мурашками покрылась, но не от испуга, а от волнения. От того, что моя жизнь скоро изменится настолько круто, что никакие американские горки с этим не сравнятся. — Нет, не передумаю. Будем приглашать гостей или обойдёмся без них?

— А ты как хочешь? — ещё один спорный вопрос, но то, что он спрашивает моего мнения — это огромное достижение. — Учитывая, как меня все «любят» я бы предпочёл закрытую вечеринку, чем терпеть эти неискренние пожелания и заискивания. Это ведь касается только нас двоих, это важно лишь для тебя и меня, это наш праздник, особенная дата только для двоих. 

— Ладно, никакой родни, пьяных драк, метания букета и поздравительных речей. Поженимся тайно, — улыбаюсь я. Я правда не против, с каких-то пор мне разонравились шумные вечеринки. Смысл ведь в другом. — Мне будет достаточно и тебя.

— Всё слишком прекрасно, — задумчиво тянет он. — Так не бывает. …Кстати, я выставил свой дом на продажу. И обследование я смогу начать только через месяц, нужно чтобы прошло какое-то время после приёма лекарств. …А ещё я выбросил все пепельницы.