Донос

– Домов Иван Петрович, не вы ли будете? – спросил один из милиционеров, судя по петлицам, сержант.

– Да я, а в чем дело? – вопросом на вопрос ответил Иван Петрович, насторожившись от упоминания его фамилии милиционерами, поскольку он ещё не зарегистрировал в милиции свой приезд и там никак не могли знать об его приезде.

– Вам придётся пройти с нами в райотдел для выяснения личности и прихватите свои документы, если они имеются, – продолжил сержант, доставая папиросу и закуривая, чем несколько успокоил Ивана Петровича.

– Так я пойду в дом, переодеться и взять документы? – спросил он разрешения.

– Конечно, конечно, идите, – разрешил сержант, присаживаясь на крыльцо и расстегивая воротник гимнастерки, – день выдался жаркий было душно и по всему следовало, что к вечеру ожидается гроза.

Иван Петрович, окончательно успокоившись от миролюбивого настроя милиционеров, вошел в дом, сказал Анне, что за ним пришли милиционеры, но волноваться не следует: видимо обычная проверка личности и придётся ему пройти в райотдел.

Анна испуганно вскрикнула, отчего сын Рома заплакал. Он успокоил их, как мог, переоделся и, уходя, наказал тёще, на всякий случай, закопать мешочек с золотишком, на чердаке в стружках, которые вперемежку с мхом покрывали чердак для утепления потолков, а сверху были присыпаны землей.

– Там искать не будут, если случится обыск, а если и будут, то не станут рыться по всему чердаку, – наставлял он тёщу. Та обещалась сделать всё, как следует, и, не прощаясь, Иван Петрович вышел из дома.

Старшие дети где-то бегали и Иван Петрович в сопровождении милиционеров, прошел по улице, под удивленные взгляды соседки, которая насторожилась, неся вёдра с водой из колодца, который находился на соседней улице.

С полными вёдрами идет навстречу, – подумал Иван Петрович, – это хорошая примета, – успокаивал он себя, шагая рядом с милиционерами, как бы случайно, а не под арестом. Впрочем, мысль об аресте даже не приходила ему в голову. Вины за ним не было, документы и в Москве у него неоднократно проверяли, задерживая в отделениях милиции, иногда на день – два, а иногда на пару часов всего.

Зайдя в райотдел, милиционеры сдали Ивана Петровича дежурному, который препроводил его в камеру и запер дверь, даже не обыскивая.

– А как же выяснение личности? – спросил удивленно Иван Петрович дежурного.

– Завтра и личность будут устанавливать и допросят– всё завтра: так начальник приказал и вообще, не милиция будет вами заниматься, а госбезопасность, мое дело запереть вас в камере, – ответил дежурный и ушёл, позвякивая ключами от камер.

Иван Петрович растерянно присел на край топчана, стоявшего у стены. Дело принимало плохой оборот. Гэбешники – это не милиция, церемониться не будут, тем более, что в стране разворачивается кампания по борьбе с врагами народа, о чем он знал из газет. Могут и ему припомнить службу у Колчака, хотя и по принуждению, но служил целых полгода и был ранен.

Он прилёг на топчан, тщетно пытаясь найти объяснение своему аресту, но ничего не получалось. Именно в этом и заключался замысел Вальцмана: пусть задержанный помучается в неведении до утра, тогда утром будет проще вести допрос и добиться признания.

Вечером дежурный принёс арестанту кружку чая и ломоть хлеба – вся еда, поскольку ни кухни, ни повара в райотделе не было, а Иван Петрович являлся единственным узником, которого надо кормить.

Иван Петрович поел, оправился в ведро, служившее в камере парашей, снова лёг и долго не мог заснуть, мучаясь на досках топчана в тяжелых раздумьях о своей судьбе и сожалея, что, не догадался одеть пиджак, которым сейчас бы прикрывался, поскольку ночью от стен камеры, тянуло холодом и сыростью несмотря на жаркие дни.

Утром кормёжка повторилась, а спустя пару часов послышалось звяканье ключей, дверь отворилась, вошел конвоир и повел Ивана Петровича в кабинет оперуполномоченного.

БорухВальцман сидел, развалившись на стуле, когда конвоир ввел Ивана Петровича в его кабинет. Районное управление ГБ состояло из трех человек: Вальцмана, его помощника и секретарши, а для оперативной работы и следствия Вальцман был вправе привлекать милиционеров, даже не спрашивая согласия начальника райотдела милиции. Впрочем, и в райотделе было всего одиннадцать человек, включая четырёх командиров. Еще шесть человек были участковыми в крупных селах по району – вот и вся милиция и ГБ на район, в котором проживало 50 тысяч человек населения.

Увидев вошедшего, Вальцман встал, оправил гимнастерку, застегнул пуговицы до воротничка, подчеркивая официальность, сел и, предложив сесть Ивану Петровичу на стул у стенки, стал внимательно рассматривать арестованного.

Перед ним сидел мужчина на склоне лет, видимо прошедший через годы мытарств и лишений, а потому смотревший на него с усталым равнодушием.

– Да, нелегко будет сделать из этого усталого человека врага народа, – подумал БорухГиршевич и приступил к допросу без протокола.

– Я, оперуполномоченный госбезопасности по району – Вальцман, а вы гражданин Домов Иван Петрович? – спросил он.