Донос мертвеца

После первого, решительного штурма под рукой сына Готарда Кетлера, в крепости остались начисто снесены ворота, и русские сами так плотно завалили проем между надвратными башнями, что там даже собаке не протиснуться. Перед вторым штурмом в стене удалось пробить изрядную брешь — но она обращена к озеру, туда, где точно так же скучают ландскнехты, которым снова задерживают выплату золота, и которые не уходят только потому, что надеются взять в Гдове хоть какую-то добычу. Каждый из солдат знал, что в окруженном высокими каменными стенами селении сидит всего сто стрельцов, может быть — вместе с бабами и несколькими успевшими сбежаться мужиками, а осаждают крепость четыре сотни воинов под командованием двух рыцарей.

Разумеется, лезть на стену никто не собирался — таких дураков больше не появлялось после того, как отряд Ахметской комтурии решил самовольно ворваться в город. Один залп пищальной картечью вдоль стен смел сразу все лестницы и объяснил вчерашним сервам, что нужно слушаться приказов дворян, а не бравировать смелостью. Теперь осаждающие терпеливо ждали, пока две немецкие бомбарды развалят угловую башню и позволят прорваться в уже открытый пролом, не опасаясь русской артиллерии.

В крепости грохнуло — чугунные шарики вылетели из бомбард и стукнулись в основание башни, выбив хлестнувшую в стороны каменную крошку. Валуны в этом месте уже давно напоминали головки сыра, жадно погрызенные мышами — но кладка еще держалась. И до тех пор, пока она не растрескается и не потечет — можно спокойно сидеть у костра и рассказывать байки из прошлых походов: о том, как один ландскнехт разбогател, расколотив на кухне слишком толстое полено, и обнаружил внутри полный золотых талеров горшок, как другой добился у девчонки признания в том, где ее отец прячет захоронку, поджарив ей ноги в камине, или как третий, вспоров брюхо купцу, обнаружил внутри горсть проглоченных жадиной драгоценных камней.

Со стены Гдова одиноко хлопнула ручная пищаль: на это тоже уже давно перестали обращать внимания: все равно пули до дежурящего на всякий случай отряда не долетают.

— Ого, а это кто? — толкнул локтем в бок своего соседа один из кнехтов, и указал на тяжело выползающие из леса груженные сеном сани. — Откуда?

Успевшие за два месяца безделья облазить все окрестные леса кнехты отлично знали, что на полдня пути в округе никаких селений больше нет. На передке саней, подгоняя запряженную в них пару, сидели трое сервов. Нет — двое!

— Ты глянь, баба! — ливонец, первым заметивший возок, начал подниматься. — Пошли, проверим? Хоть пощупаем…

Второму кнехту, не видевшему женщин с момента выхода войска из Кодавера, мысль понравилась, и он тоже поднялся. Конечно, это могли быть рабы одного из рыцарей, посланные за припасом для лошадей, и тогда их желательно «обыскать», а то, может, и просто русские дураки, не зная про начавшуюся войну, везут сено на продажу, и тогда… У воинов сладко заныло внизу живота, и они, грозно положив руки на рукояти мечей, двинулись саням наперерез.

Повозка, тяжело скрипя полозьями, никакой нервозности не проявляла — как и сидящие на ней мужики. А вот девка беспокойно крутила головой, похоже, прекрасно чувствуя, какое веселое продолжение дня ее ожидает.

— Эй, вы кто такие?

Росин спрыгнул с саней, шагнул кнехтам навстречу и предупреждающе вскинул руки:

— Стойте!

— Почему? Ты кто таков? — остановились ливонцы.

Послышался легкий шелест — тяжелая бронебойная стрела вошла кнехту в ухо и вылезла из другого почти на половину длины. Ливонец, казалось, ничего не заметил, не произнес ни звука, лишь моргнул несколько раз и начал медленно заваливаться набок.

Второму досталось намного хуже: ему в тело впились сразу две стрелы, но не убили, и теперь он хрипел, корчился, выдернул меч и попытался накинуться на Росина — но Костя уже бежал назад, к саням, оставив врага извиваться на снегу.

Кованая конница выхлестывалась из леса стремительным потоком и мчалась мимо ворот к лагерю ландскнехтов. На кнехтов у костра почти не отвлекались: просто каждый из бояр, пролетая мимо, выпустил по три-четыре стрелы, и тут же перевел «прицел» вперед — туда, где стояли куда более опасные немецкие наемники, опытные и умелые псы войны. Две с половиной сотни стрелков, тысяча смертоносных деревянных палочек с остро отточенными стальными наконечниками всего на пять десятков так и не успевших понять происходящее ливонцев. Бездоспешные воины полегли сразу, на месте. Те, кто, внимая приказам дворян, кирасы на всякий случай все-таки надел — падая и хромая, роняя за собой кровавые капли побежали к лесу.