Донос мертвеца

Епископ не ответил, бродя из стороны в сторону, перешагивая тела и иногда пытаясь вглядываться в лица. Он еще пытался придумать другую возможность добраться до Новгорода: нагнать уходящий вниз по Луге отряд Тапской комтурии, или забрать от Гдова две сотни наемников вместе с таким же числом кнехтов. Но, продолжая питать надежды на успешное окончание своего дела, каким-то краешком сознания он начинал понимать, что в русскую северную столицу ему уже не попасть.

— Нет, — вслух произнес священник, — фон Гольц и Регенбох просто не поверят, что их маленькому отрядику кто-то откроет ворота Новгорода. Нужно забирать наемников от Гдова.

— Не нужно… — по-змеиному зашипел демон.

— Почему?

— В ближнем поселке твои воина уже рассказали, куда и когда разошлись остальные отряды твоего воинства… Завтра утром по вашим следам на запад пойдет много конницы…

— Вот как, демон?! — закрутил головой, выискивая невидимого собеседника священник. — Теперь ты узнаешь все сам, без моих приказов?

— Твое тело должно жить, смертный, — с предельной откровенностью ответил дух. — Через три месяца оно будет принадлежать мне. Ты не должен умирать…

— Ты обманщик! — выкрикнул дерптский епископ. — Ты плохо мне служишь!

— А я и не должен тебе служить, смертный, — прошелестел в самое ухо демон. — Я обещал лишь выполнять твои приказы.

— Ты обманщик! — епископ в сердцах поддал попавшийся под ногу обломок меча. — Обманщик!

Однако то, что демон Тьмы не стремился служить ему со всей преданностью, а лишь исполнял прямые приказы вовсе не означало, что дерптскому епископу стоило умирать. В конце концов, пока он жив еще оставался шанс добыть реликвию. Хотя, такой возможности, как сейчас: одновременные мор в обоих важных для миссии русских городах, болезнь царя, предательство новгородских бояр, само пришедшее в его руки мощное войско — такого сочетания благоприятных условий больше не случиться никогда.

— Но почему? Почему? — почему пошли насмарку десятилетия, если не столетия кропотливой подготовки, целенаправленных стараний многих очень толковых и хитрых людей, воинов, правителей? Хотя, чего теперь гадать? Поздно…

— Значит, возвращаться ко Гдову мне нельзя, — вслух произнес он. — Бродить по реке, рискуя нарваться на погнавшийся за отрядом фон Регенбоха разъезд тоже опасно. Так как ты собираешься спасать мое драгоценное тело, демон?

С первыми лучами солнца Западные ворота Бора отворились и из них по свежему снегу, покрывающему ведущую к озерам накатанную дорогу широким метом вылетела кованая конница. Сверкающие латы, поднятые к небу рогатины, расстегнутые на груди налатники, суровые лица, отдохнувшие заводные кони. Единственное, что отличало эту рать от той, каковая неделю назад пересекала малоизвестную лесную речушку Замежье, так это мчащаяся позади колонны четверка лошадей, впряженная в сани: положенную поперек оглоблю крепила к передку единственной повозки обоза короткая цепь. Только благодаря такой хитрой упряжи везущим две крупнокалиберные пищали лошадям удавалось выдерживать стремительный темп движения идущий в помощь Гдовскому гарнизону рати.

За ночь по просьбе боярина Росина местные плотники уложили поперек санного задка бревно с двумя пазами под пищали, и теперь артиллерийские стволы смотрели назад и чуть вверх, параллельно земле. Разумеется, при таком креплении их невозможно наводить орудия по вертикали, но Костя и Игорь Картышев и не собирались этого делать. Тем паче, что на санях нашлось место только для шести зарядов — и все они были картечные.

Примерно через час распахнулись и ворота, смотрящие на восток. Из них потянулись одни за другими сани: на Лугу, собирать разбросанные тела, оружие, доспехи, припасы разгромленного войска и накопленную им добычу. Искали, отойдя за ночь от жестокосердия, и раненых. Но если ввечеру их оставалось, видимо, никак не меньше, нежели у русской рати, то за ночь мороз казнил всех до единого.

Только спустя два дня выяснилось, что привезенный вместе с прочими ранеными в деревню бездоспешный, укрытых простым мужицким тулупом, мечущийся в беспамятстве мужчина плохо разумеет русский язык, более охотно изъясняясь на немецком и французском. Он и стал тем единственным ливонцем, что вернулся спустя три года из злосчастного похода домой.