Доносчики в истории России и СССР

Слухи о сотрудничестве Сталина с охранкой ходили давно и главным образом были связаны с делом об аресте К. Цинцадзе и С. Шаумяна, на которых, как предполагали, донес Сталин, и с выдачей охранке Авлабарской типографии в Тифлисе.

По воспоминаниям Доментия Вадачкории, из ссылки Сталин бежал с удостоверением агента Охранного отделения. Разумеется, Вадачкория считал, что удостоверение «агента» было фальшивым. Речь шла также об аресте Сталина после организации батумской демонстрации 1902 года. Сама демонстрация и последовавшие после нее события рассматривались некоторыми революционерами как провокация полиции. Степан Шаумян и другие большевики Грузии и Азербайджана якобы знали, что Сталин с 1906 года являлся агентом царской охранки. По словам члена Комитета партийного контроля при ЦК КПСС и комиссии ЦК КПСС по расследованию сталинских преступлений Шатуновской, Степан Шаумян в ее присутствии говорил, что о его (Шаумяна) конспиративной квартире в Баку знали только два человека: он сам и Коба — Сталин. Тем не менее явка была провалена. Шатуновская приводит и другие данные, свидетельствующие о связи Сталина с охранкой [14]. По ее данным, в 1937 году профессиональная революционерка Варя Каспарова, работавшая в Баку, была арестована и посажена в Новочеркасскую тюрьму. Здесь она заявила следователю о том, что Сталин был агентом царской охранки. Об этом стало известно Сталину, пославшему к Каспаровой тогдашнего первого секретаря Ростовского обкома партии Бориса Петровича Шеболдаева с тем, чтобы он убедил ее отказаться от подобных утверждений, иначе она погибнет. «Я погибну, но от своих показаний не откажусь», — ответила Каспарова. Она погибла как жертва культа личности Сталина. Погиб и Борис Петрович Шеболдаев. Сведения об этом он передал своему сыну Борису Шеболдаеву, доценту одного из московских вузов. Шатуновская утверждает также, что «И.В. Сталин был завербован царской Охранкой в “Мессамедаси” (“Третья группа” — грузинская социал-демократическая организация) вместе с лидером меньшевизма в Грузии Ноем Жордания» ^{83}. Ной Жордания, эмигрировавший во Францию после изгнания меньшевиков из Грузии, выпустил в 1945—1946 годах мемуары, где свидетельствует, что И. Сталин «еще будучи студентом духовной семинарии, пролез в “Мессамедаси” по заданию царской Охранки». Сталин добивался возвращения Ноя Жордания или его сына в Грузию, для чего в Париж специально посылались чекисты-грузины. Зная Сталина, Жордания отказался поехать в «клетку» и заявил агентам Сталина: «Я старый волк и в западню не полезу… Сына в заложники Сталину я тоже не дам».

Были и другие сигналы. Так доктором исторических наук, профессором Георгием Анастасовичем Арутюновым в Центральном государственном архиве Октябрьской революции найден документ, якобы подтверждающий, что И. Сталин был агентом царской охранки.

Заведующая отделом документов в ГАФ СССР З.И. Перегудова провела анализ сведений, изложенных в агентурных сводках по наблюдению за РСДРП, поступивших в Департамент полиции из Бакинского охранного отделения. В сводке говорилось о том, что 16 марта 1910 года состоялось заседание Бакинского комитета, на котором «рассматривался ряд вопросов. Один из вопросов был о провокаторах. Полностью текст этой части сводки гласит: “Между членами бакинского комитета Кузьмою (Сельдяков) и Кобою (И. Джугашвили) на личной почве явилось обвинение друг друга в провокаторстве. Имеется в виду суждение о бывших провокаторах: Козловской, Пруссакове и Леонтьеве, а в отношении новых провокаторов решено предавать их смерти”».

Тогда же Бакинским охранным отделением были получены сведения от секретного сотрудника «Фикуса» (март 1910 г.), которые тут же были сообщены в Департамент полиции:

«В Бакинском комитете все еще работа не может наладиться, вышло осложнение с Кузьмой. Он за что-то обиделся на некоторых членов комитета и заявил, что оставляет организацию. Между тем присланные… 150 рублей на постановку большой техники, все еще бездействующей, находятся у него, и он пока отказывается их выдать. “Коба” несколько раз просил его об этом, но он упорно отказывается, очевидно, выражая “Кобе” недоверие». Упоминание Джугашвили в обоих документах, касающихся практически одного и того же дела, послужило для некоторых историков основанием полагать, что в споре «Кузьма» не просто обвинял «Кобу» в провокаторстве, но имел все основания для такого обвинения. Анализируя донесения осведомителей охранки, З.И. Перегудова отмечает, что «…обвинения, как следует из текста документов, были высказаны в адрес ряда членов комитета. Разговор велся в запальчивых тонах. И если бы у “Кузьмы” были достаточные обоснования для обвинения, то за этим бы последовало партийное расследование. Такового, однако, не случилось. И потому ссылаться на данные донесения как на доказательство сотрудничества Джугашвили с охранкой, по меньшей мере, несерьезно» ^{84}.