Доносчики в истории России и СССР

Судьбу Рейнштейна разделил и другой предатель — наборщик типографии «Черного передела» Александр Жарков. Он был арестован полицией с полным чемоданом номеров газеты «Народная воля», смалодушничал, вызвался служить Третьему отделению и для начала указал адрес чернопередельческой типографии. Его выпустили из-под ареста, чтобы использовать в качестве провокатора. Однако чернопередельцы, увидев его на воле, заподозрили неладное, так как знали, что Жарков был задержан при перевозке запрещенных газет. Редактор «Черного передела» Осип Аптекман рассказал о своих подозрениях члену Исполнительного комитета «Народной воли» Марии Ошаниной, а та немедленно сообщила о случившемся Клеточникову, который в тот же день узнал о предательстве Жаркова и сообщил детали товарищам. Предательство Жаркова угрожало как «Черному переделу», так и «Народной воле», поскольку Жарков знал не только всех чернопередельцев, их конспиративную квартиру и типографию, но и некоторых народовольцев, с которыми он встречался в квартире Аптекмана. Решено было переменить все известные предателю адреса, а его самого уничтожить. Однако спасти типографию не удалось, по указанию Жаркова она была захвачена жандармами. Жарков спустя неделю был убит М.Ф. Грачевским и другими революционерами. Все, что Клеточников записывал или сообщал на встречах, землевольцы переписывали, а оригиналы уничтожали. Копии записей Клеточникова Морозов уносил в архив «Земли и воли», а затем и «Народной воли», который хранился в квартире писателя Владимира Рафаиловича Зотова, числившегося в Третьем отделении и Департаменте полиции в числе благонамеренных. После ареста Михайлова Клеточников потерял опытного наставника и вскоре попал «ловушку. Его судили на знаменитом процессе 20-ти. «Клеточников ведет себя прекрасно, решительно и достойно, — писал А.Д. Михайлов друзьям на волю в дни суда. — Он говорил спокойно, хотя председатель палачей набрасывался на него зверем. Выставленные им мотивы истинны и честны».

Приговор суда гласил: 10 человек — к смертной казни, 7 к вечной и 3 к двадцатилетней каторге. Клеточников был приговорен к смертной казни. После суда всех приговоренных к смерти заключили в Трубецкой бастион Петропавловской крепости. От смертной казни Клеточникова и его товарищей спасли многочисленные протесты зарубежной общественности. Так, например, Виктор Гюго обратился к правительствам и народам с «Призывом», который был опубликован в газетах Европы и распространялся в списках на французском и русском языках по России. «Цивилизация должна вмешаться! — требовал Гюго. — Сейчас перед нами беспредельная тьма, среди этого мрака десять человеческих существ, из них две женщины обреченные на смерть…» Царь был вынужден уступить: 17 марта 1882 года он заменил девяти смертникам из десяти повешение вечной каторгой. Расстрелян был только Суханов, как офицер, изменивший присяге.

26 марта по Высочайшему повелению Клеточникова и других осужденных перевели из Трубецкого бастиона в еще более зловещий Алексеевский равелин Петропавловской крепости. В таких условиях Клеточников, который еще на суде был, по словам очевидца, «в последнем градусе чахотки», каким-то чудом прожил больше года, хотя именно его тюремщики мучили со злобным пристрастием. Он крепился, но силы его таяли с каждым днем. Цинга губила и других узников. Все они исхудали так, что ребра показались наружу, ноги распухли, как бревна, гнили десны, вываливались зубы. Тогда Клеточников решил пожертвовать собой, чтобы ценой своей жизни добиться облегчения режима для товарищей. «Мы отговаривали его, — вспоминал Н.А. Морозов, — но он остался тверд». 3 июля 1883 года он начал голодовку. Смотритель равелина на седьмой день голодовки явился к нему в камеру с двумя жандармами и силой накормил Клеточникова грубой тюремной пищей, которая была противопоказана организму больного. После этого Клеточников не прожил и трех дней. Он умер 13 июля 1883 года в страшных муках от воспаления кишечного тракта^{93}.

К началу Февральской революции в рядах всех партий оставались тысячи неразоблаченных агентов охранки. Возможно, не так уж случайно и то, что первое, что в марте 1917 года сделали революционеры, — они почему-то бросились уничтожать полицейские картотеки и списки полицейских осведомителей. Ворвавшаяся в помещение Московского охранного отделения толпа ломала шкафы, картотеки, выбрасывала на улицу документы и разжигала костры. Удивительно, что разгромлен был только агентурный отдел, где хранились материалы агентурных сводок и картотека, по которой можно было вычислить осведомителей. Но основная часть материалов все же уцелела.

Для разоблачения осведомителей и рассмотрения их дел Временным правительством была создана специальная комиссия. По мере рассмотрения сохранившихся дел краткие сведения обо всех секретных сотрудниках, установленных на основании архивных документов, публиковались комиссией. Всего с марта по октябрь 1917 года было опубликовано 40 списков, как в виде отдельных брошюр, так и в газете «Вестник Временного правительства».