Доносчики в истории России и СССР

Такого кровопускания без войны история человечества не знала. Наряду с расстрелами по сотням тысяч «дел», сфабрикованных в НКВД, расстрелы многих людей производились «в упрощенном порядке» по так называемым «Сталинским спискам», составленным в НКВД и по личным указаниям великого вождя. В Архиве Президента РФ (АП РФ) сохранилось 11 томов (383 таких списка на 44,5 тысячи имен), подписанных в 1936—1938 годы Сталиным и членами Политбюро^{133}.

В списках расстрелянных имена видных оппозиционеров, руководящих работников партийных, советских, комсомольских и профсоюзных органов, наркомов и их заместителей, крупных хозяйственных руководителей, видных военных работников, писателей, руководителей культуры и искусства, а также ставших участниками и нежелательными свидетелями беззаконий крупных работников НКВД. В этих списках великий вождь крестиками, стрелками и другими знаками отмечал фамилии тех, кого надо приговорить «по первой категории», т.е. расстрелять, а кого пока попридержать.

На июньском пленуме 1937 года были арестованы и отправлены на плаху 18 членов ЦК. И перед смертью они дружно славили вождя. Заливший кровью Сибирь Рудольф Эйхе, признав все ложные обвинения, умер с криком: «Да здравствует Сталин!»… Объявленный немецким шпионом Якир написал в последнем письме: «Родной, близкий товарищ Сталин! Я умираю со словами любви к вам, партии, стране, с горячей верой в победу коммунизма». На этом объяснении в любви вождь написал: «Подлец и проститутка. Сталин». Сидевшие рядом соратники резолюцию подтвердили и уточнили: «Совершенно точное определение. Молотов». «Мерзавцу, сволочи и бляди — одна кара: смертная казнь. Каганович». Кагановичу пришлось особенно сильно прогибаться, ведь Якир был и евреем, и его другом.

Пытки арестованных были санкционированы лично Сталиным, который 10 января 1939 года направил шифрованную телеграмму партийным и чекистским руководителям областей и республик. Вот ее заключительный пассаж: «ЦКВКП (б) считает, что метод физического воздействия должен обязательно применяться и впредь, в виде исключения, в отношении явных и не разоружающихся врагов народа, как совершенно правильный и целесообразный метод». Интересно было бы узнать, как повел бы себя великий вождь на допросе под «физическим воздействием». Признался бы он, что работал на царскую охранку, если бы ему на допросе, например, поломали ребра и на полу наступили сапогом на какую-нибудь чувствительную часть тела?

Любопытные данные о состоянии карательного аппарата НКВД и об организации работы с осведомителями в 30-е годы характеризует письмо Ежова Сталину. Предыстория этого письма такова. После убийства 1 декабря 1934 года руководителя ленинградской парторганизации Сергея Кирова Сталин поручил Ежову наблюдать за расследованием этого дела, по сути, назначив его своим представителем в НКВД. Именно тогда, по словам наркома внутренних дел Генриха Ягоды, «начинается систематическое и настойчивое вползание в дела НКВД Ежова». «Вмешиваясь во все детали расследования, — писал в своей работе историк Никита Петров, — Ежов придал ему именно то направление, которое хотел Сталин». Ягода, попытавшийся чинить Ежову препятствия, был остановлен грозным рыком вождя: «Смотрите, морду набьем…» По нашему мнению, этот уникальный документ следует читать полностью.

«23 января 1935 г. Совершенно секретно. Тов. Сталину.

1. Мне кажется, что недостатки Ленинградской ЧК при всех специфических особенностях Ленинграда и руководителей Ленинградской ЧК — явление более широкого порядка. Этими же недостатками в разной мере страдают и другие организации НКВД, в том числе и центральный аппарат. В связи с этим я счел необходимым представить Вам ряд своих соображений о недостатках работы ЧК и некоторые мероприятия, которые, мне кажется, улучшили бы работу Управления Государственной безопасности НКВД. Пока направляю записку об организации агентурной работы. В ближайшие дни представлю свои соображения по организации следственной работы и взаимоотношениях с прокуратурой (взаимоотношения с прокуратурой, по-моему, настолько ненормальны, что требуют вмешательства ЦК). И третья записка — о кадрах чекистских органов. В направляемой записке по организации агентурной работы я касаюсь только недостатков и не говорю о положительных сторонах работы, которые, по-моему, общеизвестны. Кроме того, считаю необходимым оговориться, что со всеми этими недостатками в агентурной работе довольно энергичную борьбу ведет руководство НКВД. Однако, и здесь, по-моему, без серьезной помощи со стороны ЦК не обойтись.

2. Мне сообщил тов. Ягода о том, что он согласовал с Вами вопрос о моем выступлении на совещании уполномоченных НКВД с критикой недостатков работы ЧК на примере Ленинграда. Без Ваших прямых указаний я выступить не могу.