Донская Либерия

– Исполнить по грамоте! Взять своевольцев, отвезти в Валуйки. Не хотим за воровских атаманов ответ держать. Не хотим разорения. Взять своевольцев, взять!

Булавин попробовал крикунов утихомирить:

– Опомнитесь, браты! Где видно, чтоб своих выдавали? Не слушайте смутьянов!

Из круга перебили:

– Ты много говоришь, а с повинной к государю не посылаешь. Царские войска придут – все через тебя пропадем.

Булавин, гневным взглядом выискивая в кругу зачинщиков, пригрозил:

– А тех недругов, коими раздор на Дону чинится, давно кандалы ожидают и высылка.

Казацкая толпа на минуту затихла, потом вновь забурлила:

– Всех не перекуешь! Ныне нас в согласии много! Самого тебя в кругу поймать можем!

Кондратий Афанасьевич, сопровождаемый Зерщиковым и наиболее преданными старши?нами, возвратился с круга потрясенный. Не сдержавшись, скрипнул зубами:

– Поджечь бы проклятый Черкасск да на Кубань податься…

Зерщиков молча переглянулся со старши?нами, заметил:

– За что ж твоя немилость на всю нашу станицу-то? В семье не без урода, крикуны всюду водятся, а тут в единомыслии с тобой казаков множество…

– До сердца довели, не ожидал этакого, – признался со вздохом Булавин. – А тебе, Илья Григорьевич, нужно бы тех крикунов лучше сыскивать.

– Я о том и хотел с тобой гутарить, – спокойно произнес Зерщиков, доставая бумагу и протягивая ее Булавину. – В сильном подозрении у меня означенные казаки…

Булавин, просмотрев список, приказал всех отмеченных взять под караул. И тут же было-решено увеличить личную охрану войскового атамана до пятидесяти человек. Начальниками охраны поставлены есаулы Степан Ананьин и Карп Казанкин. Оба из рыковских надежных станичников.

А ночью в Черкасск приехали казаки с письмом Игната Некрасова, извещавшего подробно о взятии Царицына. Булавин приободрился. Станичным попам велел служить благодарственные молебны, кабацким сидельцам поить казаков вином безденежно, а пушкарям палить из пушек. Два больших приволжских города, Камышин и Царицын, стоят заедино с вольными донскими казаками. А коль будет счастье, и Астрахань вскоре соединится…

Однако не все радовало. Беседуя с гонцами, Булавин выяснил, что еще прежде их послан был Некрасовым из Царицына племянник Левка… Куда же он девался? Булавин любил Левку и сильно встревожился. Он послал во все стороны конных и пеших разведчиков, но все поиски оказались тщетными. Булавин терялся в мрачных догадках.

И лишь случайно спустя несколько дней из перехваченного казаками донесения азовского губернатора узнал о судьбе племянника. Толстой писал царю:

«Сего Государь июня в десятый день посланные мои поймали родного племянника вора Кондрашки Булавина Левку Акимова сына Булавина, который послан от него Кондрашки из Черкасского с вором Игнаткой Некрасовым на Хопер… И с ним Игнаткой да Лунькой Хохлачем для воровства был на Камышенке и у Саратова и ехал от них с ведомостью в Черкасской к дяде своему Кондрашке. И ныне он, Левка, держится в Троецком за крепким караулом».

II

Булавин, вероятно, так никогда и не узнал, какой громовой отзвук по всей стране дало поднятое им восстание, с какой лютой злобой произносилось его имя боярами, царедворцами, помещиками и с какой любовью и надеждой шептали это же имя обездоленные люди.

Но до сих пор хранятся в архивах сотни пожелтевших от времени всяческих воеводских доношений, отписок и показаний, свидетельствующих о размахе булавинского движения в грозное лето тысяча семьсот восьмого года.

Заглянем же в эти бумаги…

Под Воронежем у помещика Веневитинова крестьяне самовольно рубят лес, а работать в поле и платить оброк отказываются. Веневитинов едет в Воронеж, слезно просит воеводу Колычева прислать в имение солдат и наказать ослушников, дабы «впредь никакой скверны и воровского поползновения не было». Воевода отпустил нескольких солдат. Веневитинов начинает расправу. Крестьян хватают, беспощадно порют, но они упорно повиниться не желают и угрожают:

– Будут-де скоро в здешних местах казаки от Булавина, всех вас мучителей жестокосердных переведут.

Как только солдаты из имения ушли, крестьяне подожгли господскую усадьбу. А четверо зачинщиков на другой день убежали неизвестно куда.