Донские казаки в начале ХIХ столетия

На стороне черкасских казаков выделялись три богатыря – Жученков, Мыльников и Назаров. Жученковы – самый старый из родов Черкасска. Их предок то ли в 1571, то ли в 1517-м (так у донского историка Евграфа Савельева, но две последние цифры могли перепутать при типографском наборе) купил у ногайского князя участок земли, на котором и был основан город. Тот был первый Жученко, как уверяли Петр Краснов в «Картинах былого Тихого Дона» и профессор Богачев в «Очерках географии Всевеликого Войска Донского» – был «жидовином» (как, впрочем, и многие другие основатели черкасских казачьих родов). Скорее всего, он был караимом – потомком иудеев-хазар. Ко времени, о котором мы ведем рассказ, Жученковы были своего рода донские ротшильды. По богатству с ними могли соперничать разве что армянского происхождения казаки из атаманской династии – Ефремовы, да Шапошниковы. Иудаизм, если и имел когда-то место, давно уступил у них место старообрядческому православию (еще в 1917 году старостой Старочеркасской старообрядческой общины был Жученков, а его помощником – Шапошников).

В 1804 году Россия не вела масштабных боевых действий. Многие казаки, в том числе десятки генералов и сотни офицеров, находились по станицам. И они были любителями сойтись в кулачном бою, где в расчет принимались только личные бойцовские качества и умение организовать бой. Генерал-лейтенант Иван Иванович Краснов (внук атамана Бугского казачьего войска и дед будущего атамана Войска Донского) писал, что кулачные бои в станицах готовились с учетом достижений военно-стратегической мысли и тактического искусства – составлялась диспозиция, определялись ударные и резервные группы, возможности маневрирования, места для засад…

Бои в Черкасске длились несколько часов, с обеих сторон участвовало по 500 и более человек. Но в 1804 году народу дома было так много, а желание сойтись в бою так сильно, что после полудня к месту боя подтянулось до нескольких тысяч казаков каждой из сторон!..

Донской казак на лошади XIX.

Казаков с детства готовили к самостоятельным действиям в отрыве от основных сил, нередко в одиночку. Русская поговорка «один в поле не воин» – это не про них, да казаки себя русскими и не называли, имея отличный от русских образ мышления и стереотип поведения.

«Каждый казак сам себе – атаман». Это для русского «на миру и смерть красна», – казак один, даже атакуя в строю. Успех знаменитой кричащей и свистящей казачьей лавы был, как правило, следствием высочайшей индивидуальной выучки – в том числе в боевых единоборствах. Казак согласовывает свои действия с соседями по строю и с теми, кто подает команды, а не слепо действует в повиновении кому-то. Иван Иванович Краснов называл управление казаками в бою «военным самоуправлением».

И вот несколько тысяч таких бойцов, каждый из которых мог справиться с бою с двумя противниками, одновременно атакующими его, сошлись померяться силами – без поддавков и оглядки на публику и начальство. На войне в руках казаков было оружие, да и схватки были там скоротечны. А здесь бились насмерть часами напролет и голыми руками. Было отчего ужасаться и 30 лет спустя!

Кровь растекалась по льду озера. Татары сначала держались дружнее, и в какой-то момент им удалось оттеснить и окружить Жученкова и Мыльникова. Те своими пудовыми кулаками десятками укладывали противников, но доставалось и им. Озверевшие противники рвали в клочья одежду друг на друге и били, не сдерживая себя более ничем. С обеих сторон появились убитые, и татары, пока выручка не поспела, норовили завалить Жученкова с Мыльниковым. Десятки и десятки казаков, очертя головы, бросались на выручку, их встречали громадные кулачищи Аблашки.

В итоге татары дрогнули – может, их было меньше, и офицеров на порядки меньше, чем среди противников, и те лучше организовали свои действия. Краснов что-то писал об обходных маневрах – может, и «засадный полк» появился на поле боя. Как бы то ни было, татары отступили.

Преследовали их до моста через протоку, отделявшую Татарскую станицу от остальных десяти. Ликуя, казаки четверть часа кричали у протоки, растрачивая силы. А тем временем в Татарской поднялись все, кто мог передвигаться, включая женщин, детей, стариков и столетних старух. У кого силенки были, брал дубину поздоровее, более слабые довольствовались дрекольем из разобранных плетней. И когда эта обезумевшая от ярости толпа кинулась к мосту, не выдержали уже казаки, обратившись в бегство. Залитый кровью лед Ромазанова озера, десятки убитых и сотни искалеченных бойцов – вот итог небывалого боя.