Донское казачество в войнах начала XX века

Был девятый час утра чудного теплого осеннего дня, когда казаки 19-го полка, согнувшись, с винтовками наперевес, вошли в поля гаоляна и черными точками рассеялись по равнине. Затарахтели выстрелы, и на поддержку им заскрипела, мощно раздвигая воздух, жестокая шрапнель донских батарей. Донцы наступали, как на маневре. Быстро обстреляв деревню, из которой им отвечали пачками две роты пехоты и два орудия, они начали под сильным огнем перебежки и подошли к деревне. Японцы скоро утихли, они поспешно покидали деревню, и спешенные казаки вошли в нее. Она еще носила следы боя и отступления. Казалось, что она еще была теплая от жизни, бившейся в ней лихорадочным пульсом, от вражьей крови, улившей там и там стенки окопов. Бинокль валялся на дороге; две пары сапогов со шпорами остались увязши в болоте; недоеденная коробка консервов с рисом и рыбой, патроны и нарезанные для обеда порции мяса и жареной говядины лежали между фанз. Жизнь, устроившаяся здесь, прочно кипела в этой деревне обычным порядком. Нападение было неожиданно. Отступление поспешное.

Спешенные казаки заняли опушку деревни, а войсковой старшина П. вызвал охотников пойти на разведку деревни Лидиянтунь. Охотников вышло по 8 человек от сотни; с ними пошел хорунжий Полковников. Быстро подкрались охотники на 150 шагов к деревне и залегли, рассматривая стенки деревни, фанзы, улицы. Там слышался шорох, чужая команда на незнакомом языке, разговор, виднелись черные шапки с желтыми околышами, ружья. Большой отряд пехоты, силою до двух батальонов, занимал поспешно окопы: два орудия стояли на позиции, к ним быстро подвезли еще шесть орудий. Один из охотников, казак Февралев, пробрался в самую деревню, пересчитал орудия и определил точно их место расположения.

Хорунжий Полковников тоже подкрался к самой деревне и, видя недолеты наших снарядов, вернулся к батарее и указал ей точно место стоянки неприятеля.

Под огнем наших батарей японцы начали очищать и деревню Лидиянтунь и постепенно выводить из нее свои орудия. Тогда генерал Т. приказал постараться, если возможно, охватить отступавшие орудия. Войсковой старшина П., получив это приказание, направил 3-ю сотню есаула Косоротова в обход и несколько в тыл неприятелю. С есаулом Косоротовым было три взвода и ни одного офицера. Один взвод у него при офицере был на заставе — на охранении флангов, а второй офицер ушел в разъезд.

Тихо, склонивши дротики на бедро, рассыпалась по густому гаоляну сотня есаула Косоротова. Укрытая высокими стеблями, она незаметно подавалась вперед и вперед и вдруг увидали на опушке деревни на дороге два орудия, стоявшие, как показалось есаулу Косоротову, без прикрытия. Есаул Косоротов из старых есаулов, невидный, спокойный, хороший хозяин; он, казалось, был человеком неспособным уже на молодой порыв, на отчаянный подвиг. Но текла в нем кровь казачья. Текла и кипела, и бурлила, и волновалась, и не могла эта кровь не пробудиться при виде вражеских орудий. Ударил нагайкой под шебенек своего маштака Косоротов и с криком «на батарею!» вынесся вперед. Ураганом полетела за ним сотня. Они неслись «как сумасшедшие», — рассказывал мне очевидец этой атаки, бывший со спешенными людьми, командир пятой сотни есаул Леонов, — ничто не могло их удержать. Пехота, бывшая за каменными стенками китайской деревни, открыла сильный огонь по лаве, заговорили картечью и орудия. По силе огня казалось, что никто не дойдет до цели, — все погибнут. Но точно эта атака была на маневрах, будто холостыми патронами стреляли японцы; целая и невредимая летела бешеная лава…

Бодрые легкие кони перепрыгнули через два стрелковых окопа, из которых один был занят стрелявшей пехотой. Уже не больше полутораста шагов оставалось до батареи. Орудия перестали стрелять и передки подлетали к ним. Но не судил, видно, Бог даровать казакам в их войсковой праздник блестящую победу…

Упал верный конь под есаулом Косоротовым. Казак Власов подвел ему свою лошадь, а сам остался сзади, но едва командир сотни сел на него, как и этот конь был убит и сам есаул Косоротов ранен в обе ноги… Казак Власов взял его под руки и вел в гаолян, к нему подъехал находившийся в разъезде казак Ашинин и вывез его из боя.

Потерявшая своего командира лава неслась еще несколько секунд на деревню, руководимая вахмистром. Но последний выстрел из орудия стаканом разорвавшейся шрапнели перебил его пополам. В это же время левофланговый взвод запутался в проволочной сети — и произошло замешательство, раздались крики «назад, тут проволока», — произошла заминка. А в таком деле, как кавалерийская атака, не должно быть заминки.

— И вот остановились… остановились в ста шагах от брошенных орудий… и повернули…

Разбежавшаяся было прислуга вернулась к орудиям, пехота залегла в цепи и снова открыла огонь. Лихая атака была отбита. Все больше и больше поле стало покрываться пешими, медленно идущими казаками и телами убитых. В проволоке лежали темные массы убитых людей и лошадей.

32 казака было ранено и 15 осталось в проволоке, неизвестно, убитые или раненые. Лошадей было ранено 37, убито 33.