Дополненная реальность. Продвинутый аккаунт

Испытывал к данной особе Белозёров шестьдесят три процента любви, восемьдесят семь — привязанности, сорок пять — дружеских чувств, шестьдесят три — уважения, двадцать один — восхищения, восемьдесят — симпатии, семьдесят два — благодарности, сорок семь — доверия, тридцать семь — гордости, пятнадцать — любопытства, шестнадцать — тревоги, двадцать один — гнева, девять — страха, три — отвращения, семь — стыда, пятьдесят четыре — вины, шестьдесят два — раздражения, ноль — ненависти, сорок один — сексуального влечения, одиннадцать — безразличия и семьдесят восемь — обеспокоенности судьбой.

На последнее можно было нажать и увидеть подменю: «пожелания: позитивные» (с ценой замены на «негативные» в пятьдесят тысяч баллов).

А внизу экрана имелось соотношение ожидания/реальность, с Анной у Белозёрова отражённое как семьдесят пять на пятьдесят два.

Редактирование в этом меню стоило по семь тысяч двести баллов за любой пункт (кроме вкладки «обеспокоенности судьбой»), и нижние значения можно было изменить по отдельности оба.

Охренеть, конечно! «Отладка» такие безграничные возможности давала, хоть весь мир вокруг себя переделай… Ай да приложуха, да святится имя её!

Только зачем же, сука, так дорого?

Поступили «икс» и отзеркаленная квадратная «С».

Последней в круговом меню «отладки» значилась не ведущая дальше клавиша «удалить» ценой в сто тысяч очков. Она вызывала немало вопросов, но пояснений не имела.

Ладно, со временем и с ней разберёмся! По-любому тоже штука полезная.

Короче, открыл шестидесятый уровень настоящее, подлинное, так сказать, управление.

Только теперь становилось понятно, что запасы Пашкины по баллам — фуфло, которое вообще ничего не стоит. И надо срочно эти запасы повышать.

А ещё — налаживать «семью» из блокнотного плана по-нормальному. И уже после настройки браться за долбанный квест, чтобы поскорее получить и выполнить следующий. Вооружившись новой функцией, задание с батей, пожалуй, можно было пройти на ура, и вообще нежданно не фигово пофиксить удручающий пункт жизненного проекта. Только, блин, какими же дорогими были все плюшки «отладки»!

Когда Пашка во всём этом волнующем изобилии открывшихся возможностей пошарил, Белозёрова пропал и след, и вообще было уже шесть вечера. Он и не заметил, как залип в приложуху на несколько часов. Хотелось ссать, и что-то захавать тоже не помешало бы.

Баллы стало нужно экономить как никогда, и потому зарулил Пашка в ближайшее кафе, воспользовался сортиром по-людски и купил себе разом четыре навороченных хот-дога с двойными сосисками и кучей добавок.

После третьего приложуха обозвала свиньёй, а четвёртый он и не осилил даже, а просто в рюкзак сунул и потопал к дому, мысленно потирая руки.

Мать возилась со стиркой: их старенькая машинка плохо отжимала бельё, с него вечно лилась вода, получалось оттого постиранное тяжёлым, и надо было его на балкон волочь в тазу, предварительно выкрутив руками.

Батя в хозяйственной трудности не участвовал: он смотрел телек на кухне с каменным лицом.

Может, не поскупится Пашка и прибавит отцу жизнелюбия, чтобы пейзаж не портил.

Дали недоведённую «П».

— Ма! — позвал Пашка, зайдя в спальню предков. — Подойди на минуту!

— Ты не видишь, я занята⁈ — рассердилась мамка, сбиваясь с настройки.

Ну ничего, вот будут желания с настроениями соответствовать характеру персонажа, так, глядишь, и сами выставляться начнут правильно… Но на мамку пока баллы было жаль.

— Мам! — снова позвал Пашка.

Шваркнув скрученный жгутом пододеяльник в ванну, мать, с видом свирепым, всё-таки вышла в коридор, а потом сунулась в комнату.

— Присядь, — попросил Пашка, указывая на их постель.

— Павел! Я делом, вообще-то…

— Это важно, — отрезал младший сын.

Мать нехотя приземлилась на кровать. Пашка поднял телефон, открывая её меню.

— Тебе больше отдыхать надо, — объявил он, и успел свести энергию в ноль раньше, чем, сбивая все закреплённые желания, гнев из матери вырвался наружу.

И едва успел поймать её башку прежде, чем она об угол тумбочки звезданулась.

Блин, и то не так и это…

На экране появилась ещё одна недоведённая «П».

Пашка отпихнул отрубленную мамку на спину, потом затащил на кровать её ноги, потянул, почти выровняв, и даже прикрыл батиной стороной одеяла (вышло, что свою половину она придавила намертво).

Осмотрел результат. Ну вроде далеко от обморока.

Пашка оглянулся на коридор. В теле поселилась что-то зябкое.

Неужто перепрограммируется отец в нормального? В натуре? И можно его сделать таким же добряком, как у Толика, например? Чтобы мог даже в настольные игры с сыном поиграть или в поход там пойти?

Приложуха поддержала оробевшего Пашку запятой, словно подталкивала приступать к делу.

— Лена! — внезапно донеслось с кухни. — Лена!!! — Звук телека стал тише. — Каша горит, твою мать! Ты слышишь⁈

Выйдя из оцепенения, Пашка заспешил на кухню. С порога поднял на батю, не потрудившегося оторвать зад и выключить огонь под начавшей вонять палёным кастрюлей, камеру телефона.

За сотню очков свёл энергию в ноль.

Отец обмяк, задев локтем чашку, и разлитая жижа побежала по обивке, а потом закапала на пол.