Дополнительное время (СИ)

Но угроза воспитательной беседы с тренером Лестрейдом никак не помогает Уотсону заснуть и выбросить из головы мысли о собственной разрушенной жизни.

Джону тридцать три. Для кого-то это смешная цифра, но для футболиста - предпенсионный порог. К тридцати трем годам положено иметь некоторые достижения.

Джон успешный, талантливый, известный на весь мир, обожаемый болельщиками игрок, так как же вышло, что жена забрала двоих детей и бросила его без предупреждения прямо перед стартом такого важного сезона? Не то чтобы он так сильно любил Мэри, нет. Они были вместе тринадцать лет, вполне достаточно, чтобы страсть утихла. К тому же характер Мэри портился с каждым годом все сильнее, ей всегда было мало того, что у них уже есть. Тринадцать лет назад Джон не мог представить, что она будет так изощренно пилить его за то, чего он добился - или чего добиться еще не сумел. Тогда продление контракта с “Ливерпулем" было успехом, который они бурно отмечали всю ночь напролет. Теперь же Мэри лишь поджимала губы, всем своим видом показывая, что Джон потратил лучшие годы на клуб, находящийся в кризисе.

Но, несмотря на эти сложности, Уотсон не собирался что-то менять. У них были дети, которых Джон обожал. К своим 33 годам он знал, что у него есть тыл - дом, где его ждут. Награда, которую у него уже не отнимут.

Однако Мэри вдребезги разбила то единственное, на чем базировались спокойствие и уверенность непоколебимого Джона Уотсона, капитана “красных”.

Вот почему мужчина с голубыми глазами которую ночь пялится в потолок в спальне роскошного, но съемного дома. Он одинок больше, чем мог себе представить, больше, чем сам готов себе признаться. Он боится заснуть, зная, что утром проснется в этой же огромной кровати совершенно один.

Комната в дешевом отеле плохо освещена, но двоим на постели это вовсе не мешает. Им вряд ли помешает сейчас даже цунами - они просто не услышат его за тяжелым биением сердец, за шумом крови в ушах, за срывающимся дыханием. Горячая кожа, стекающие между лопаток струйки пота, влажные шлепки плоти о плоть, стоны и короткие вскрики сейчас волнуют этих двоих куда больше окружающего мира.

Спинка кровати бьется о стену комнаты в такт движениям любовников. Один из них стоит на коленях, яростно вбиваясь в тугую задницу, разводя ягодицы в стороны, впиваясь пальцами в бледную кожу, оставляя синяки и метки. Его партнер с трудом удерживается вспотевшими руками за гладкую спинку кровати, исступленно подмахивает и жалобно почти скулит, приближаясь к оргазму. Первый нагибается к белоснежной спине, прикусывает кожу между лопаток и обхватывает скользкий член любовника. Через несколько сильных, почти жестоких движений руки, нижний кончает с протяжным криком; он готов рухнуть на влажное белье, но партнер вколачивается в него в последнем предоргазменном рывке, удерживая бедра на весу, расцарапывая беззащитную кожу. Лишь после этого оба падают на развороченную постель, с трудом переводя дыхание, обессиленные и выжатые.

Выскользнув из тела любовника, мужчина отводит со лба пряди мокрых черных волос, раскидывает руки в стороны и невидящим взглядом упирается в потолок. Отличный трах. С ним всегда отличный трах, помогающий выпустить напряжение. Немного отдышавшись, он закуривает сигарету, хотя знает, что партнер ненавидит табачный дым.

Черноволосому все равно.

Он думает о том, насколько секс прекрасная вещь. Это и цель, и способ. Это и награда, и оружие. Удовольствие и наказание. Все дело в акцентах.

Мужчина рядом устало перекатывается на спину и вытирает живот и грудь краем простыни. У него великолепное тело - поджарое, сильное, пропорциональное, ни грамма лишнего жира. Он хорош и знает это, только вот когда оказывается в одной комнате со своим курящим визави, его уверенность испаряется, как летняя утренняя дымка, теряясь в превосходящей властности человека, который ему достает едва ли до подбородка.

Докурив, черноволосый тушит сигарету в стакане с водой, что стоит на тумбочке рядом, и отстраненно напоминает:

Выйдешь не раньше, чем через полчаса после моего ухода.

Затем встает, неторопливо одевается, причесывается перед мутноватым зеркалом на стене и подходит к партнеру, который уже успел натянуть трусы и сидит на краю кровати, упираясь руками в матрас.

Двумя пальцами черноволосый приподнимает подбородок мужчины, который только что развратно стонал под ним, немного наклоняется и проводит языком по горячим влажным губам:

Ты сегодня был очень хорош. Сделай все, как полагается, чтобы я не рассердился.

Дождавшись слабого кивка, черноволосый покидает номер.

Шерлок Холмс в ярости меряет шагами гостиную своей квартиры на Бейкер-стрит. Он ненавидит, когда брат так делает, просто ненавидит. Это и есть повод для его злости. Да-да, именно вмешательство Майкрофта в его жизнь, а вовсе не тот факт, что в глубине души Шерлок позорно благодарен за эту встряску и за это предложение.

С силой застонав в прижатые к лицу ладони, Шерлок с размаху падает на диван, скрещивая бесконечно длинные ноги на подлокотнике.

Хорошо. Хорошо, это может сработать.