Дополнительный человек

– Она устроила обед на сто персон в бальной зале, – ответил он. – Собрались все кавалеры. Барбараш, тот самый, который пытается меня сместить. Спенсер Муни, беспринципный старый фрукт, который распространяет ужасные слухи. Ареш Фарман, сентиментальный перс в изгнании. Невилл Генри, обнищавший яхтсмен, он любит драже, и у него подагра. Невилл – единственный, кто мне нравится. По крайней мере, у него есть кое-какая душа. Ему нужны бесплатные обеды. У других двоих есть доход. Но из всех нахлебников я самый честный.

– Уверены?

– Ты бы посмотрел на остальных.

– Разве нахлебник может быть честным?

– Конечно! Я даю Вивиан счастье в обмен на еду. Приношу к ее ногам все свои таланты. Немного профессор. Не – много драматург. Немного бродяга. Немного психопат. Немного интеллектуал. Немного фашист. Немного коммунист. Немного роялист. Немного жиголо. Немного эскорт. Вот именно.

– Немного дополнительный человек?

– Нет, – сказал Генри, позабыв о том, что однажды сам сказал о себе, что он – дополнительный человек. – Я больше чем дополнительный. Я – важнейший!

Мы покончили с кофе и прошли несколько кварталов туда, где я оставил свой «паризьен». День был холодный, бессолнечный. Серые облака нависали низким потолком.

Мы сели в машину, и Генри широко улыбнулся и даже застонал от удовольствия. Ему понравились бархатистые велюровые сиденья. В конце концов он попал в мой «паризьен». Я гордился своей прекрасной машиной.

Когда мы подъехали к светофору на Первой авеню, привлекательная женщина лет сорока, в богатых мехах перешла перед нами дорогу.

– A quel destin inconnu se dirige-t-elle? – спросил Генри.

– Что это значит? – спросил я.

– К какой неизвестной судьбе она направляется? – ответил Генри. – Я всегда так говорю, когда вижу красивую женщину. Что с ней случится? Куда она идет? Откуда взялась?

Мы направились на север по проспекту Рузвельта. Справа от нас текла Ист-Ривер, которая вскоре должна была слиться с Гарлем-Ривер. Вода была темно-серой, волны высокими и порывистыми. Казалось, что ведешь машину вдоль океана. Я включил радио, чтобы послушать музыку. Оно было настроено на испанскую радиостанцию. Салон огласили цветистые звуки сальсы.

– Нельзя переключиться на что-нибудь такое, от чего коровы не дохнут? – спросил Генри, немедленно встревожившись.

Я переключил на классическую музыку, и он расслабился.

– Это FM и AM? – спросил он.

– Да, – сказал я.

– Quelle luxe… [16]Что за радио. Вот такие вы, американцы, с вашими радиоприемниками и машинами. Звучит так, будто пианист сидит на приборной доске. Я никогда не ездил на машине с собственным оркестром и двумя работающими дверцами… И никакого дыма!

Мне нравилось, что Генри хвалит мою машину. Я принимал это на свой счет. И он не критиковал мое вождение, что было совершенно правильно, поскольку я – превосходный водитель.

Генри хотел быстро проехать итальянские кварталы через Форт-Скайлер и просмотреть подъездные дорожки, не продает ли кто автомобиль, прежде чем направиться в Саутгемптон.

Поездка становилась немного безумной. Было уже за полдень, а мы все катались окольными путями. Солнце садилось в половине пятого, так что у нас было всего около двух световых часов, чтобы найти автомобиль, который Генри усмотрел два месяца назад, – к тому же, как он признался, он не был уверен в точном расположении этого автомобиля.

Я чувствовал себя Санчо Пансой, сопровождающим странствующего рыцаря Дон Кихота в его абсурдных приключениях. Дон Кихот думал о бессмертии, Генри думал об автомобиле, и оба были убеждены в истинности своих непрактичных методов достижения целей. Санчо много жаловался из-за того, что ему приходилось следовать за своим рыцарем, я же был счастлив сопровождать Генри, даже если наша поездка была безумием.

Когда мы подъехали к Форт-Скайлеру, Генри обозрел бесчисленные пустые узкие здания Бронкса и сказал:

– Посмотри на это! Все, что нужно сделать, – это пустить сюда бездомных и дать им малярную кисть. Но это срабатывает только в коммунистических странах. Единственное, что срабатывает… Но что мне за дело до подобных вещей?

– Потому что это отвлекает, и вам не приходится думать о собственных проблемах?

– Психологических проблемах или автомобильных проблемах?

– Психологических.

– Вот именно. Я никогда не заботился о самоанализе. У меня есть представление о том, что во мне таится, и самое лучшее – игнорировать это. Я рекомендую тебе делать то же самое. То, что нам действительно нужно, – это выбраться из Америки. Посмотри на эти здания. Страна умирает. Культура умирает… Просто нужно дать им умереть. Я могу думать только о России. Хочу вернуться в Ригу. Там можно получить бутылку шампанского за три доллара и комнату – за два.

– Вам действительно там понравилось? – спросил я.

– Там у людей есть душа. Их глаза прекрасны, – отозвался Генри. Он уже упоминал Ригу раньше. Это была его Мекка. Он находил там все, что было наиболее важно для него. Низкие цены, шампанское и красоту.