Дополнительный прибывает на второй путь

- Странная вещь - психология свидетельских показаний, - Антона беспокоили те же проклятые вопросы. - Голей при всех платил за постель, но, кроме Вохмянина, никто не зафиксировал это в памяти. Сторублевки видит только Ратц... Даже реплики о собаках каждый воспроизводит по-разному!.. К этому есть прелюбопытнейшая иллюстрация. Может, слышал? Будучи стариком, Понтий Пилат встретил друга далеких лет, когда был прокуратором Иудеи...

Антону чаще требовались короткие передышки, он прикурил, несколько раз подряд затянулся.

- ...Пилат вспомнил, каких сил стоила хлопотливая должность, какие вопросы приходилось решать... Администрация, суд, - Антон чувствовал себя лучше после сна. - Кажется, вот-вот бывший прокуратор вспомнит о Христе, но разговор все время уходит в сторону. По крайней мере, так свидетельствует Анатоль Франс... Друг Пилата вспоминает танцовщицу, в которую был влюблен. "Потом она последовала за чудотворцем Иисусом Назареем, его распяли за какое-то преступление..." Помнишь этот случай? Пилат силится вспомнить и не может. "Назарей Иисус? Мне ничего не говорит это имя!.." Точно подмечено, согласен? - Антон подтянул к себе лежавшую на столике газету.

"...С Антоном спокойно в последних электричках, - подумал Денисов, ночью, в безлюдных парках прибытия поездов, на перегонах. Сабодаш не оставит в беде. Боится Антон разве только начальства, и поэтому в его дежурство оно всегда приезжает... - Денисов вздохнул. - Историк по образованию, Антон тяготеет к ассоциативным представлениям. Однако регулярную лямку вокзального инспектора-розыскника Антон тянул недолго и надежд на него сейчас мало..."

Почувствовав взгляд, Антон поднял голову:

- Читал? "Стопятидесятилетие восстания хитай-кипчаков"...

Название газетной статьи ни о чем не говорило Денисову.

- ...В правление эмира Хайдара. Между прочим, тема моей дипломной. Интереснейшая эпоха...

"А что ты сам, Денисов? - Он снова поднялся к окну. - Какая на тебя надежда? Завод координатно-расточных станков. Северный флот. Потом милиция. Три года на вокзале. Учеба на юрфаке заочно, еще, правда, дружба с корифеями МУРа - с Кристининым и Горбуновым. А в общем, обольщаться не приходится..."

Впрочем, коллектив транспортной милиции на юбилейном "Голубом огоньке" уголовного розыска в Ленинграде представляли двое - генерал Холодилин и он, Денисов.

Вошел Шалимов; бригадир был без очков, по-домашнему, в розовой тенниске.

- Станция Заново, - объявил он бодро, - девять часов пятьдесят минут московского. Остановки не имеем. Кстати, с Занова значимся не сто шестьдесят седьмым, а сто шестьдесят восьмым.

Дополнительный незаметно повернул на восток.

- Пора передать объявление, - Антон отложил статью про хитай-кипчаков. - Может, кто-то видел или знает...

- Не рано? Десяти еще нет. Новость у меня. - Шалимов выглянул в коридор. - Пятых! Галя! Иди сюда!

Проводница, голоногая, в кожаной юбочке, ростом не ниже Антона, шагнула в купе.

- Такое дело, - он перевел дух, - у нее в тринадцатом вагоне пассажир пропал.

"Вот оно!" Денисову вспомнилось бледное со следами войны лицо каширского линотделения.

Проводница потупилась.

- Почему вы раньше не проверили? - Антон закурил в сердцах. - Это ведь важно! Уот!

- Взяла у них билеты на посадке, - голос у Пятых оказался густой. Место двадцать третье, восьмое купе... Я всегда на посадке беру. Ночь и вообще, - она огладила волнистые края юбки. - Утром пошла с чаем - купе закрыто. Думала, они в ресторане...

Антон удивился:

- Они?

- Ну этот пассажир!

- Так.

- А их нет.

Шалимов оглянулся на Денисова. Он еще раньше понял, что лейтенант в штатском и капитан в милицейской форме, едущие с поездом, специализируются, так сказать, по разным ведомствам.

- С соседями по купе разговаривали? - спросил Денисов.

- Они одни ехали.

- Купе и сейчас закрыто?

- Мы открыли... Потом опять заперли... Портфельчик их на месте.

- Можете описать приметы? Молодой? В чем одет?

- Не молодой. - Пятых подумала: - Трохи пожила людына! Может, придет? - Она поправила прическу. - Бывает, возьмут билеты в разные вагоны, а едут где-нибудь в одном...

Перед Мичуринском поезд то и дело останавливался: Раненбург, Богоявленск, Хоботово.

На одной из станций к вагону подошел вихрастый парнишка-милиционер. При виде Сабодаша козырнул.

- Ничего к нам не будет, товарищ капитан?

- Пока нет.

- Телеграмму дали - встречать сто шестьдесят восьмой, - парнишка хотел быть чем-нибудь полезным.

- Как нынче с яблоками? - перевел разговор Антон.

- С яблоками? - Он даже задохнулся, обретя под ногами знакомую почву. - Вам действительно интересно? Такое делается... Старики не помнят! - Он развел руками. - Кипят сады!

Сразу за багажным двором виднелись деревья. Яблоки были большие и красные, как на детских рисунках. Тяжелые ветви подпирали рогатины.

- ...Ешь - не хочу... Не переломало бы деревья! - Когда поезд двинулся, милиционер пошел рядом с вагоном. - Заезжайте на обратном пути!.. Год, что ли, такой? Одно слово: кипят сады!

Денисов не запомнил станцию, но городок остался в памяти; по вертикали его разрезала старинная каланча, с аттиковым этажом, с флажком на мачте.