Допустимая погрешность

– Дело в том, что у Юлии произошел конфликт с Михаилом Денисенко, который пригласил ее на свое ток-шоу, но не предусмотрел кое-какие накладки, в результате чего Юлия оказалась в глупом положении. Зная амбициозность Юлии, Борис Алексеевич решил, что она захотела отомстить режиссеру столь страшным и нелепым способом. Но все получилось иначе. И здесь роковую роль сыграли супруги – Виталий Молоков и Евгения Ратушинская.

– При чем тут мы? – хохотнул Молоков. – Вы обвиняете нас в убийстве?

– Нет, не обвиняю. Но вы стали детонатором, с которого все и началось. В своей неприязни к окружающим вас людям вы нередко переходите грань, отделяющую воспитанных людей от хамов.

– Хватит! – крикнула Евгения Алексеевна. – Он нас оскорбляет!

– Нет, не оскорбляю. В тот день вы начали рассказывать о приеме, который проходил в испанском посольстве. Как вам известно, супруги Денисенко и семья вашего брата недавно отдыхали вместе в Испании. Не сомневаюсь, что отдых прошел прекрасно. Покупая сувениры на память, Борис Алексеевич решил сделать жене подарок, и купил ей веер ручной работы. Коричневый веер с красной розой. Я часто бываю в Испании и знаю, сколько стоит такой веер. Но Ратушинский купил два таких веера. Один он подарил своей жене, а второй…

Дронго сделал паузу. Ратушинский закрыл глаза. Инна побледнела и напряженно смотрела на говорившего.

– Да, – сказал Дронго в наступившей тишине. – Второй веер Борис Алексеевич подарил вам, госпожа Денисенко.

Евгения Алексеевна шумно вздохнула и покачала головой. Инна продолжала сидеть, глядя на всех невидящими глазами.

– За день до этого в посольстве Испании был прием, – продолжал Дронго. – Супруги Денисенко знали, что Бориса Алексеевича и его жены там не будет. Дело в том, что Ратушинский должен был приехать ко мне, и его жена позвонила подруге и сообщила, что их на приеме не будет. Именно тогда Инна решила, что может взять с собой подарок Бориса Алексеевича – веер. И она действительно его взяла. В разговоре со мной она сказала, что Майя Александровна сама предупредила их о том, что на прием не приедет. Таким образом, никто не мог узнать о веере, подаренном Ратушинским. Но неожиданно в зале посольства появились Евгения Алексеевна и ее супруг. Увидев их, Инна оставляет веер на столе, но наблюдательная Ратушинская находит его и прилюдно возвращает хозяйке.

На следующий день, я думаю, не без злого умысла, Евгения Алексеевна вспоминает про веер. Разумеется, Майя Александровна сразу догадывается, о каком веере идет речь. Она понимает, что ее супруг купил два одинаковых подарка. Один ей, а другой… – Дронго сделал паузу и, горько вздохнув, сказал: – Любовнице.

Евгения Алексеевна ахнула. Молоков криво улыбнулся. Борис Алексеевич снова закрыл глаза. Даже Юлия была ошеломлена. Только Инна по-прежнему сидела с высоко поднятой головой, глядя прямо перед собой.

– Майя Александровна сразу все поняла. Вы были не правы, Юлия, когда сказали, что брак Ратушинского и его супруги был формальным. Они действительно были мужем и женой. Я видел, с каким вкусом обставила квартиру Майя Александровна. Конечно, Борису Алексеевичу нужны были ее деньги и связи. Но он любил эту красивую и умную женщину.

– Да, – горько вздохнул Ратушинский, – я ее очень любил. И всегда буду любить.

Он вдруг закрыл лицо руками и громко заплакал. Все молчали, потрясенные услышанным.

– Продолжайте, – почему-то шепотом потребовал Осколков.

– Майя Александровна вызвала своего супруга в коридор, очевидно, для объяснения. Я тогда заметил, в каком взвинченном состоянии он вернулся. А она бросилась на кухню, чтобы взять яд. Очевидно, у них где-то хранился крысиный яд. Или синильная кислота. Точно я пока не знаю, это выяснит следствие. Когда на кухне разбилось блюдо, все вышли. И тогда Майя Александровна бросила яд в бокал своей лучшей подруги. Она могла простить все что угодно. Она прощала мужу его увлечение Юлией и другими женщинами. Но простить обман самой близкой подруги она не могла и не хотела. Это было слишком больно. Поэтому она решила убить соперницу, которая, видимо, не один год обманывала ее.

Но провидению было угодно, чтобы Молоков разлил коньяк Михаила Денисенко, и тогда режиссер взял бокал своей супруги. Бокал с ядом. Когда мы проверили в тот день содержимое бокалов, стало ясно, что отравить хотели не режиссера Денисенко, а его жену. И тогда я спросил себя: кому и зачем понадобилось убивать молодую женщину, работающую в Институте мировой литературы? Это могла быть лишь месть оскорбленного сердца.