Допустимая погрешность

— Онкология. Проклятая болезнь. У них в семье многие от нее умирали. Был цветущий, красивый мужчина — и вдруг за полтора года превратился в старика. Она так много вынесла, уму непостижимо! Возила его в Америку, в Германию, в Израиль. Ничего не помогло. В последние дни он угасал на ее глазах. Она так измучилась.

— Вы были с ним знакомы?

— Да. И с ним, и с ней. Она мне всегда очень нравилась. Но я не позволял себе глупостей. А она тем более не одобрила бы моих вольностей. Это не та женщина. Пока мы официально не зарегистрировались, у нас не было никаких отношений. Поверьте мне, это так, хотя мы оба были уже достаточно взрослыми людьми. Когда мы поженились, мне было около сорока, а ей тридцать восемь. Ее дочери тогда было шестнадцать, а сейчас уже двадцать два года, и Майя говорит, что у девочки есть постоянный друг. Наверное, мы скоро станем дедушкой и бабушкой, — усмехнулся Ратушинский.

— Продолжайте, — попросил Дронго.

— Моя сестра Евгения Ратушинская, супругa Виталия. Она не стала менять нашу фамилию. Моя младшая сестра. По образованию — врач. Работает в научно-исследовательском институте. У них с Виталием растет дочь. Не представляю, как Женя терпит своего никчемного мужа. При ее амбициях рядом с ней должен был бы находиться какой-нибудь известный режиссер или политик, а не этот слюнтяй. Но так получилось, и теперь Евгения мучается с ним, пытаясь сделать из него человека. Женя на шесть лет моложе меня.

— Они часто бывают в вашем доме?

— Нет, не часто. Но в тот день мы собирались вместе пойти в театр. Женя приехала к нам, чтобы мы отправились туда вместе.

— Почему? — поинтересовался Дронго. 

— Они не могли встретиться с вами у театра? Зачем нужно было приезжать к вам, чтобы затем поехать в театр?

— У Жени свои амбиции, — улыбнулся Ратушинский. 

— Дело в том, что я вызвал оба своих «мерседеса», чтобы нас отвезли в театр, и Женя об этом знала. Ей хотелось продемонстрировать свое положение. Хотя у ее мужа тоже неплохая машина, но это не представительский «мерседес». Вообще-то, с нами должны были ехать соседи по дому, но у них оказались срочные дела, и я пригласил Женю.

— Они приехали непосредственно перед выездом?

— Нет, гораздо раньше. Часа за три. И где-то через полчаса приехала другая пара. Мы пили чай, скоро надо было ехать в театр, когда приехала моя секретарша.

— Не спешите, — попросил Дронго. 

— Значит, вы были дома с супругой, когда приехала ваша сестра с мужем. Верно?

Эдгар Вейдеманис делал отметки в своем блокноте.

— Вы сказали, что потом приехала другая пара. Кто это пара?

— Миша Денисенко и его супруга. Вы вероятно иногда встречаете его фамилию среди режиссеров популярных телевизионных передач. Он работает на телевидении.

— Он журналист? — уточнил Вейдеманис, впервые подав голос.

Ратушинский нахмурился, услышав его хриплый шепот.

— Почему вы так разговариваете? — спросил он. — Что с вашим голосом?

—У господина Вейдеманиса удалена часть легкого, — пояснил Дронго. — Значит, ваш гость был режиссером?

— Почему был? Он и сейчас режиссер, — возразил Ратушинский. — Мы дружим семьями уже много лет. Наши жены — подруги, работают в одном институте и дружат уже лет десять.

От внимания Дронго не ускользнуло, что, рассказывая об этой паре, Ратушинский вел себя несколько скованно.

— Мне кажется, вы должны были понять мотивы нашего повышенного интереса к господину Денисенко, — пояснил Дронго. — Насколько я понял, он был единственный среди находившихся в доме людей, кто имеет отношение к средствам массовой информации, к той же журналистике, например.

— Да, конечно, — неожиданно улыбнулся Ратушинский. — Но нужно знать Мишу, чтобы отмести от него любые подозрения. Это абсолютно порядочный человек, добрый и мягкий. Никогда в жизни он не пойдет ни на какую подлость. Скорее я сам мог бы отдать кому - нибудь документы, чем Миша позволил бы себе их взять. Это типичный интеллигент-шестидесятник. Хотя в то время он был совсем мальчиком — ему сейчас около пятидесяти. Но он словно пришел из того времени. Любит песни бардов, многие знает наизусть. Высоцкий, Окуджава, Визбор — его любимые авторы. Он и сам хорошо играет на гитаре, поет. Нет, нет. Это не он.

— А его супруга? — предположил Дронго. — Чтобы помочь мужу в его карьерных устремлениях? Такое возможно?

— Только теоретически, — ответил Борис Алексеевич. — Мы дружим семьями несколько лёт. В прошлом году даже вместе отдыхали в Испании. Нет, она тоже немогла взять документы.

— Вы так доверяете людям? — удивился Дронго.

— Нет. Это не доверие. Скорее умение разбираться в людях. Супруги Денисенко — последние из тех, кого я начал бы подозревать. Мне кажется, что, познакомившись с ними, вы со мной согласитесь.

— Посмотрим, — уклонился от конкретного ответа Дронго, — и, тем не менее, остался еще шестой человек, о котором вы пока не сказали. Или ваша секретарша пришла позже других?

— Нет, она появилась после того, как пришли моя сестра с мужем. И до того, как появились супруги Денисенко. Я сам ее вызвал, чтобы просмотреть некоторые документы.

— Вы часто так делаете? Вызываете секретаря к себе домой?