Дориан Дарроу: Заговор кукол

— Затем, что все должно быть достоверно. Вот последняя жертва твоих чудовищных экспериментов. Знаешь, сначала я ненавидел лишь тебя.

Если я откажусь вскрывать, что будет? Ничего хорошего. Этой женщине уже все равно, а Минди жива. И Эмили. И безымянная девочка, похожая на муху в янтаре.

Инструмент был великолепен.

— Так почему Эмили?

Лезвие рассекает кожные покровы, погружаясь в ослабшую массу мышц. Разрез, пожалуй, несколько небрежный, но с учетом ситуации, простительно.

— Ты так ничего и не понял? — Дайтон наблюдает за мной.

Хорошо. Что бы ни делала Минди, пусть она делает это быстро.

— Не в тебе дело. Сначала было в тебе. А потом я стал наблюдать за твоей семейкой. И не поверишь, оказалось, что ты — не самое большое в ней дерьмо.

Второй разрез выходит более аккуратным. И тело раскрывается, вываливая сизоватую требуху. В нос шибает вонью, и меня едва не выворачивает.

— Дело в вашем кукольном мире. Вы дергаете друг друга за веревочки и пляшете, пляшете до одури! И я решил, что почему бы мне тоже не подергать за эти веревочки? Может, тогда я придам этому танцу хоть какой-то смысл?

Вытащив сизое в черных крапинах язв легкое, я аккуратно положил его в лоток. Руки в липкой пленке крови скользили. Полагаю, и на моей одежде осталось изрядно следов.

— Ваш план ненадежен, — я принялся за второе легкое, стараясь оттянуть момент, когда придется прикоснуться к развороченному куском свинца сердцу. — Найдутся те, кто подтвердит мою непричастность.

— На своего дружка уповаешь? Если не ошибаюсь, личность весьма сомнительную, да моя леди?

— Пошел ты!

Я позволил себе посмотреть на Минди. Она стояла, повернувшись спиной, и с нервозной тщательностью расправляла юбки.

— Вы не правы, Персиваль — хороший человек.

— Пускай. Его слово против вещественных улик.

— Циркачи.

— О которых никто не знает. Зато все слышали о самоубийстве Дориана Хоцвальда на почве несчастной любви. Чем не доказательство сумасшествия?

— Ваши пособники…

— …будут мертвы к тому времени, как до них доберутся. Вы будете весьма старательно заметать следы.

Сердце было твердым, аорта — упрямой. Лезвие раз за разом соскальзывало, оставляя зарубки на стенке, но никак не могло разрезать до конца.

— Вы неуклюжи, сэр Дориан, — произнес Дайтон менторским тоном. — Но поспешите, у вас осталось минут десять.

— И что потом? — мне все-таки удалось отделить сердце, которое легло в очередной лоток. Те, кто заглянет сюда в поисках злодея, получат достаточно доказательств моей вины.

И весьма кровавые воспоминания.

— Потом случится взрыв, который должен был бы уничтожить все августейшее семейство, однако по счастливой — или несчастной? — случайности произошел раньше. Скажем… вашу куклу повредили при перевозке. Женщины порой бывают так небрежны.

Громкий хлопок заставил меня вздрогнуть и выронить черный ком печени.

— И очень упрямы, — договорил Дайтон, поворачиваясь к Минди. — Что ж вам, леди, спокойно-то не сидится?

— Глава 45. В которой происходят события, вносящие дополнительную сумятицу в и без того запутанное дело, а леди Фэйр снова падает в обморок

Карета остановилась на набережной, и хмурый кучер помог Эмили спуститься. Мэри выбралась сама и, оглядевшись, вздохнула: определенно, с хозяйкой сегодня творилось неладное.

— Мисс… мисс… нам лучше домой пойти, мисс. Ваша тетушка…

Словно и не услышала. Она шла вдоль торговых рядов, изредка останавливаясь, но глядела не на товары — на витрины.

Эмили искала свое отражение и, находя, удивлялась, потому как отражение это было немного неправильным. Почему? Она не знала. Как не знала и того, куда идет.

Слегка кружилась голова, и звуки внешнего мира лишь усугубляли общую растерянность.

Сзади сопела Мэри. Она недовольна и сверлит затылок злым взглядом. Сказать, чтобы домой шла? Пожалуй. Эмили нужно остаться одной.

А еще нельзя возвращаться.

Ее ждут в другом месте.

В совсем-совсем другом.

— Я вас не оставлю, — сказала Мэри и, решившись, схватила за руку. — Вы опять заболели! Вот тетушка расстроится-то! Но домой надо. Слышите? До-мой!

Зачем так кричать? От крика у Эмили голова кружится-кружится и тренькает, как карусель. Когда-то у нее была карусель с крохотными лошадками и кусками разноцветного стекла на крыше. Карусель заводили латунным ключиком, и она крутилась-крутилась, звенела…

А еще бабочка была.

Идти надо в другую сторону.

— Мисс, пожалуйста! Я не хочу звать полицию!

Полицию нельзя. И Эмили решительно направилась к черной дыре переулка. Если повезет, там не будет фонарей.

— Сейчас, — сказала она Мэри. — Дойдем и сразу назад.

Та закивала, но в глазах ее виднелось недоверие. И еще одно отражение Эмили, но тоже неправильное.