Дориан Дарроу: Заговор кукол

Я ошибаюсь. Я знаю, что часто ошибаюсь, но тем не менее мучившее меня предчувствие не исчезло.

— Она не хочет меня видеть, Ульрик. Но я…

— Волнуешься.

— Да.

— Я присмотрю за ней, — Ульрик прикусил губу. — Обещаю.

— Спасибо.

Рассеянный кивок. Взгляд, скользнувший по каменной стене и сухой тон:

— Бабушка умирает. Я поэтому со свадьбой тороплюсь, чтобы до траура и… чтобы она знала: род не прервется. И это не моя была идея. Барон сам пришел. Предложил. А я подумал, что это предложение, оно очень кстати.

Ульрик оправдывается? Передо мной? Это я должен оправдываться перед ним, а лучше и вправду исчезнуть из их с Эмили жизни.

— Я буду хорошим мужем. И опекуном.

Гораздо лучшим, чем я.

— Знаю, — ответил я, протягивая руку. Его пожатие было крепким. — Ты всегда делал то, что должен.

На его лице мелькнуло странное выражение, словно Ульрик хотел что-то сказать, но не решался. Но вот выражение исчезло, сменившись привычным холодно-отстраненным. Мой брат поклонился и, получив ответный поклон, исчез в черноте лабиринта.

Кажется, я начинаю ненавидеть сады в классическом стиле.

— Глава 34. О том, что случайные встречи в саду чреваты неслучайными разговорами

Минди сразу поняла, что разговора не будет: уж больно криво глядела на нее эта девица. И Дориана увидев, совсем даже не обрадовалась. Вон как губки поджала. А веер в руках заплясал, что хвост собачий.

Фифа. И чего в ней хорошего? Нет, она, конечно, прехорошенькая, что крендель сахарный, и платье сидит превосходно, и вообще сразу чувствуется порода. Отчего-то стало грустно, и Минди вздохнула.

— Не стоит печали, — сказал кто-то, выходя из темноты лабиринта. Минди от неожиданности вздрогнула и снова растреклятый веер выронила.

Ну что за день такой!

Правда, на сей раз поднимать пришлось самой.

Джентльмен наблюдал. Был он обыкновенен, как ворон в стае воронов. Лоснился черным нарядный фрак, сияли белизной манжеты, воротник и шелковые перчатки, тусклым багрянцем отсвечивали галстук и глаза. А лицо скучное, правильное. Разве что верхняя губа чересчур длинна, но зато клыки прикрывает.

— Здесь не самое лучшее место для игры в прятки, — сказал джентльмен, предложив руку. — Вас непременно найдут.

И станут выговаривать, что юной девице чего-то там не положено делать, а если и положено, то не так, как делает Минди, и что своим поведением она как пить дать репутацию погубила, и ладно если бы только свою…

— Вы ведь Минди? — осведомился джентльмен. — Минди Беккет, американка, о которой все говорят.

Что говорят, не уточнил. Ну да оно и понятно: ничего хорошего про Минди не скажут.

— Мне, наверное, пора возвращаться, — Минди оперлась на его руку. Возвращаться совсем не хотелось. В саду хорошо. Тускло светят бумажные фонарики, словно звездочки, в ветвях запутавшиеся. И настоящие звезды мигают в ответ. Небо чистое, ясное, луна воздушным шаром зависла…

— О да, вас несомненно хватятся. Уже хватились. Тот милый юноша, который уделял вам столь повышенное внимание, разочарован. Вы обещали ему танец, но вдруг исчезли.

— Уолтер?

— Уолтер. Мистер Уолтер Баксли. Игрок. Повеса. Разгильдяй. Человек без чести.

— Вы… вы кто такой? — Минди остановилась и руку убрала. А джентльмен, тихо рассмеявшись, поклонился:

— Простите. Забыл представиться. Доктор Дайвел. Во всяком случае здесь я известен под этим именем, хотя не стану отрицать, что оно фальшиво. Фальшивое имя для фальшивого мира. По-моему, вполне справедливо. А вы как думаете?

Минди не знала.

— Вы писатель? Или актер? — спросила она, пытаясь загладить неловкость.

— Писатель. И режиссер. В некотором роде. Еще немного художник. И самую малость ученый.

А еще врун и клеветник!

— Вы чудесны. Еще более чудесны, чем я предполагал, — он глядел сверху вниз, что редко кому удавалось. Разве что папеньке. И ведь глядел без насмешечки или там презрения. — Вы не успели освоить ту науку лицемерия, которой все здесь владеют в совершенстве.

Он коснулся щеки, и Минди отодвинулась: прикосновение было неприятно.

— Не стоит бояться. Не меня, милая Минди. Я желаю вам добра и только добра.

Ха, все ей добра желают, только пожелания эти кривые какие-то. Нет, надо возвращаться. Минди оглянулась, поразившись тому, как далеко находится дом.

— И потому прошу: будьте осторожнее.

…и не гуляйте по саду с сомнительными личностями. Это не только неприлично, но еще и опасно. Вон как щерится. И клыки у него здоровущие.

— С неосторожными девушками часто случаются неприятные истории. Пойдемте, я провожу вас.

И снова прогулка, уже к дому, который сиял вдали, словно огромный костер. Юбки шелестели по влажной траве, похрустывал гравий под ногами, а холодный голос доктора Дайвела очаровывал.

— Женщина в этом мире не принадлежит себе. Отцу, брату, супругу… кому угодно, но не себе. Ее передают из рук в руки, как ценное имущество, вещь, с которой можно сделать все, что угодно. Осторожнее, здесь ямка.

И Минди аккуратно переступала через ямку.