Дорога

Он не видел, как мужчина все-таки дотянулся до ружья, и веселый солнечный зайчик отразился от капота удалявшейся машины.

Зайчик лазерного прицела.

«Может быть, это и называется – смерть?» – успел подумать старый «Линкольн».

8

…Человечество уходило. Оно уходило насовсем, молчаливо и покорно уступая место вещам. Обезумевшие Пустотники тщетно метались по потерянной Земле, отчаянно пытаясь сделать хоть что-нибудь. Но было поздно. Психика городских симбионтов все более походила на невозможное, несопоставимое с человеческим сознание порождений техносферы, фермеры дичали в непрерывной борьбе за существование – непрекращающейся, бесперспективной борьбе… И даже сами Бегущие вещей все чаще недосчитывались исчезающих Отшельников, кончавших жизнь ритуальным самоубийством или погружавшихся в созерцание прошлых перерождений. Человечество уходило.

И тогда к Пустотнику Эдварду пришел некто, назвавший себя дьяволом, и предложил выход. Трудный, спорный выход, но другого у него не было…

Книга первая. Право на смерть (Продолжение)

Глава пятая,

в которой отвечают на некоторые вопросы, что отнюдь не способствует общему повышению настроения.

1

– Он называл себя дьяволом, – сказал Пустотник Даймон. – Маленький такой, лысый… в пальто… Но он не соврал.

Я встал и прошелся между стеллажами. Я теперь знал, кто такой дьявол. Теперь я много чего знал, мне предстояло научиться жить с этим знанием, жить заново, и все же оставалось непонятным – причем здесь я? А я-то явно был причем…

– Человечество уходило, – бросил я из-за стеллажей. – И тогда пришел дьявол. Что было дальше?

– Он сообщил, что он – дьявол-ренегат. Потому что ему не светит искушать автобусы, потому что в чрезвычайной ситуации годятся только чрезвычайные меры, а его коллеги в аду цепляются за изношенные догмы и не хотят ничего предпринимать. Он предложил Пустотнику Эдварду доверенность на заключение дьявольских договоров с людьми. Но договоров с измененным условием… Раньше это было им запрещено.

Даймон отпил глоток воды и уставился в пространство перед собой, забывая моргать. Я уже привык к подобным паузам. Когда на Даймона сползала неподвижность, и глаза его стекленели и останавливались – было бесполезно тормошить его или задавать вопросы. Во время тех нескольких секунд, пока он захлопывал внутри себя все двери и сдерживал бешеный напор Зверя, рвущегося к свободе, Пустотник Даймон был глух, слеп и нем.

Я стоял и ждал. С того дня, когда мы, наконец, въехали в Мелхский оазис и спустились в Зал, я в основном слушал, ждал и размышлял. И это пошло мне на пользу.

Даймон зашевелился, и взгляд его прояснился.

– На чем мы остановились? – спросил он.

– На договорах, – ответил я. Он прекрасно помнил, на чем мы остановились, но хотел немного продлить паузу, чтобы окончательно прийти в себя.

– Разумеется… На договорах. Если верить сатане из оппозиции, дело обстояло так. Испокон веков люди и представители геенны подписывали взаимовыгодные договоры. И лишь одно условие оставалось неизменным. Человек не должен был обретать бессмертия, иначе шансы дьявола заполучить обещанный товар, то бишь душу, откладывались на неопределенный срок. Кроме того, это вызвало бы повышенный ажиотажный спрос…

– Послушай, Даймон, – неожиданно спросил я, – это все действительно было так весело, или ты просто прячешься за иронией?

– Прячусь, – спокойно ответил он. – Это было совсем не смешно. Лысый дьявол утверждал, что он несколько раз нарушал условие и подписывал с людьми договор на бессмертие. Все подписавшие такой договор люди через некоторое время исчезали. Вполне материалистически. И в поисках пропавших он перерыл множество реальностей, пока не нашел нужную. Его клиенты действительно обретали здесь вечность. Но теряли личность. И кое-что еще.

Зал зашелестел в ответ всей своей листвой, и мне не понадобилось задавать глупые и ненужные вопросы. Вот значит оно как… Вечность и личность. Либо одно, либо другое…

Пустотник Даймон невесело улыбнулся.