Дорога

– А я тебе нравственных выходов и не предлагал, я только говорил, что их много. Вот еще тебе для примера один выход: надо было с самого начала оказывать помощь анонимно. Посылать деньги по почте, пусть бы бабка с девочкой ни в чем себе не отказывали, но с семьей Романовых это никак не связывали, тогда и детям не пришлось бы втягиваться в эти отношения. А?

– А вот это грамотно, – одобрительно сказал Камень. – Так и надо было сделать. Что же они? Не догадались, что ли?

– Ну, во-первых, не догадались. Им и в голову не приходило, что все может так обернуться, и насчет собственных детей они в тот момент не подумали, а потом уж поздно стало. А во-вторых, помощь же не только в деньгах заключается, но и в моральной поддержке, в душевной теплоте. Не зря же бабка Кемарская сказала, что Лариса в семье Романовых душой оттаивает. Это ведь правда. Она к Романовым тянется, ей у них хорошо. Какими деньгами это можно заменить?

– Ты сам себе противоречишь! – рассердился Камень. – То говоришь, что это выход, а теперь доказываешь, что он неправильный.

– Ну и что? Я тебе правильных выходов не обещал. Я же предупредил, что выходов много, только они или неприятные, или безнравственные, или бессовестные, или неправильные. Неправильные и бессовестные нам не нужны, а вот неприятные вполне можно было бы принять. Я бы этих Романовых только больше уважать начал. О! – Змей поднял голову и прислушался. – Наш винтокрылый Интернет летит. Все, уползаю. Хотел с тобой еще один философский вопросец обжевать, да не успел. Ты мне потом напомни.

– Только ты далеко не уползай, – жалобно попросил Камень. – Я без тебя скучаю.

– Ничего не могу обещать, – донеслось издалека, – у меня дела, хочу смотаться кое-куда по личной надобности.

«Все куда-то улетают, уползают, уходят, – с горечью думал Камень, поджидая Ворона. – У всех какие-то личные дела. Личная жизнь. И только я тут лежу веками и тысячелетиями, постоянный в своей неподвижности и неподвижный в своем постоянстве. Никому не нужный. Одинокий. От всех зависимый. Грустно это».

– Спишь, что ли? – раздался откуда-то сверху гортанный голос Ворона.

– Думаю, – рассеянно ответил Камень.

– О чем? Небось опять о грустном? Кончай траур, сейчас я тебя так развлеку, уж так развлеку – все свои грустные мысли враз забудешь. Я такое видел!

– Что? – Камень встряхнулся и оживился. – Рассказывай скорее.

– А что мне за это будет? – начал торговаться Ворон.

– А что бы ты хотел?

– Дай слово, что не будешь придираться по мелочам.

– Что, вообще никогда? – недоверчиво уточнил Камень. – То есть ты хочешь выторговать себе свободу халтурить и чтобы я дал тебе слово никогда-никогда этого не замечать? Нет, так не пойдет.

– А как пойдет? – нахохлился Ворон.

– Ну… Мы можем договориться, что я не буду придираться в течение трех дней. Три дня тебя устроит?

– Пять, – выдвинул Ворон встречное требование.

– Хорошо, четыре, – предложил компромисс Камень. – На четырех сойдемся?

– Ладно, договорились. Четыре дня без единого замечания с твоей стороны. Смотри же, ты слово дал.

– Погоди, – спохватился Камень, заподозрив подвох, – мы не условились: четыре дня наших с тобой или четыре дня сериала?

– Наших с тобой. Что мне четыре дня сериала-то? За один раз слетать и все посмотреть. Это получится, что твое обещание только на один раз распространяется.

– Ну уж нет, – запротестовал Камень. – Ишь ты, хитрый какой! Ты за наших четыре дня восемь раз туда слетать сможешь, а посмотришь так вообще за два-три года. Получается, ты мне рассказ о трех годах, а я тебе ни одного вопроса задать не смогу? Ты кое-как посмотришь, ничего толком не выяснишь, принесешь мне какую-то вялую поверхностную информацию, а я должен буду молча это глотать? И не смогу тебе даже замечание сделать? Разбежался.

– Вот ты всегда меня обидеть норовишь. – Ворон укоризненно покачал черной головой, покрытой блестящими перьями. – Ты уже заранее уверен, что я плохо посмотрю и не так расскажу. Я тебе что, повод давал? Я что, плохой просмотрщик и плохой рассказчик? Если тебе не нравится, я могу вообще больше никогда…

И он затянул свой привычный ультиматум, который всегда приводил Камня в трепет: остаться без окна в мир людей он не мог.

– Хорошо, – сдался Камень. – Четыре сериальных дня. Только уж не подряд. Ты там выбери что поинтересней.

– Идет! – Ворон обрадовался, что и на этот раз выиграл торг. – Прямо сейчас и начну. Значит, представь себе двор дома, где живут Романовы…

– Стоп, – тут же остановил его Камень. – Когда? Какое время года? Какое время суток? Какой день недели?

– А ты, между прочим, обещал не придираться и не перебивать, – ехидно заметил Ворон. – Октябрь восемьдесят первого года, среда, вечер, часов девять. В общем, еще вроде и не поздно, но уже темно. Еще уточнения будут?

– Пока нет, – осторожно ответил Камень. – Рассказывай.