Дорога без возврата

Мятеж всё равно бы подавили, диадему басилевса надел бы новый правитель. Во внутреннем государственном управлении изменилось бы немногое. Но вот внешняя политика Восточной Римской империи претерпит в этом случае существенные изменения. Одним из главнейших соперников Византии того времени был Иран, который контролировал Великий шёлковый путь. А шёлк был жизненно необходим, за него басилевсы вербовали наёмников. Поэтому войны с Ираном шли постоянно, пока внимание Константинополя усилиями Юстиниана почти на столетие не переключилось на Европу. Мечтавший о воссоздании Римской империи в прежних границах басилевс даже дал персидскому шаху взятку в триста килограммов золота ради заключения мира. Но если после Ники сядет другой владыка? Ведь договор с персами был подписан накануне мятежа. Новый правитель откажется платить, его поддержат жаждущие реванша за последнее поражение от персов влиятельные армейские генералы – Велизарий и Мунд. Партия примирения с Ираном, скорее всего, окажется не в фаворе, ведь новый басилевс постарается приблизить к себе новых людей, не связанных с предшественником. Сражения разгорятся с новой силой. С другой стороны по Ирану ударит Тюркютский каганат, который тоже заинтересован в расширении торговли, так как получает от Китая дань шёлком больше, чем позволяет продавать Иран. Наверняка война будет долгой, но сражаясь одновременно на два фронта, Иран победы не одержит. Больше всех от этого выиграет Тюркютский каганат (Каспий, Средняя Азия, Алтай), который не растратит свой воинственный пыл в бесплодных стычках с Ираном. Впрочем, во времена Жиля от этой державы останутся лишь упоминания в исторических хрониках: внутри каганата напряжение между совершенно разными народами, которых пытались заставить существовать в жёсткой и негибкой этнической системе под диктатом довольно малочисленного племени тюркютов, всё равно не спадёт. И для европейцев с этой стороны ничего не изменится. Перемены придут совсем с другой стороны.

Двадцатилетняя война в Западной Европе не только на короткое время привела эти земли под власть Второго Рима, но и превратила цветущие города и пашни в развалины, в поросшую бурьяном пустыню. Главной ударной силой армии Юстиниана были наёмники лангобарды и герулы, исповедовавшие арианскую ветвь христианства. Ради побед, во всех остальных случаях ревностный приверженец Кафолической христианской Церкви (от которой и отделилось арианство) и ярый гонитель еретиков, басилевс делал вид, что не замечает, как ариане жгут кафолические церкви, убивают священников и насаждают арианство. Сама же Кафолическая церковь была встроена Юстинианом в государственную машину, и вновь обрести независимость от басилевса смогла только через несколько столетий. Поэтому, когда внутри Церкви возникли разногласия, епископ Рима легко нашёл поддержку среди европейской паствы, давно оторвавшейся от Константинопольского патриархата. А из смеси арианства и кафоличества родилась новая ветвь христианства – католики. Но если войны не будет – весь конфликт между патриархом и Римом так и останется чисто внутрицерковным. Даже больше, со временем патриархи неизбежно переберутся обратно в Рим, подальше от властолюбивых византийских басилевсов. И примутся наращивать свою светскую власть, как это делали в нашем варианте Папы Римские – тут уже за них будет говорить неумолимая логика хода истории.

Впрочем, Европа от единого религиозного поля только выиграет. Второе тысячелетие ознаменовалось переломом в мировоззрении, европейцы вдруг заглянули за границы своих стран и познакомились с высочайшими культурными и техническими достижениями арабского Востока, Византии, Киевской Руси. Начались многочисленные переводы на латынь арабских и греческих философов, из Византии приглашали учёных… Останавливали религиозные разногласия. Но если их не будет, то развитие пойдёт куда быстрее. Кстати, Крестовые походы хоть и будут – на это толкала экономика, но куда менее масштабными и кровопролитными. Потому что изрядная часть деятельных людей вместо сомнительных прибылей от войны с мусульманами предпочтёт уехать на службу к ромеям (как называли жителей Византийской империи) или к славянам: риска для жизни меньше, а выгода очевидна.